Вопросы личного приоритета его не волновали. Здесь он полностью сходился с Жуковским. Щедро раздаривая идеи, он не заботился о сохранении их авторства. Они равно принадлежат науке, а значит, человеку, считал он. Суета вокруг приоритета была ему совершенно чужда.
Шла мировая война, сводки с фронтов мало утешали. В войне участвовала и авиация — «пятый род войск». Жуковский помог организовать в Техническом училище четырехмесячные курсы для военных летчиков. Пилоты изучали теоретические основы авиации. Николай Егорович занялся проблемами бомбометания с аэропланов. Летом 1916 года он организовал авиационное расчетно-испытательное бюро. Вместе с учениками вел расчеты конструкций существующих типов самолетов, аэродинамические исследования новых авиационных бомб. Сергей Алексеевич видел его реже, чем обычно.
Февральскую революцию 1917‑го Сергей Алексеевич встретил, как и вся передовая часть русского общества, надеждами. Вместе с другими профессорами он вернулся к преподаванию в Московском университете. Нескончаемые митинги, собрания; люди с флагами и красными бантами, прекраснодушные речи — и быстро охладившая разгоряченные умы суровая действительность в лице Керенского, провозгласившего: «Война до победного конца!»
Буржуазно-демократическая революция 1917 года, которая не только не разрешила, но даже углубила и обострила экономические, социальные и политические противоречия в стране (а к ним надо прибавить тяжелые последствия крайне непопулярной среди трудящихся масс войны) , оказалась лишь этапом на пути к революции пролетарской, социалистической.
Когда она свершилась, Чаплыгин сразу принял сторону Советской власти.
Первые бурные дни внесли немало перемен в его судьбу. Вновь цитирую В. В. Голубева: «Если раньше его (Чаплыгина. — Д. Г.) административная, общественная деятельность и его исследовательская научная работа шли совершенно различными, не связанными друг с другом, даже расходящимися путями, то теперь они получили единую точку приложения. Изменившиеся общественные и экономические отношения потребовали от него участия в общей сознательной работе именно как ученого, по своей непосредственной, прямой специальности. И С. А. Чаплыгин после революции с головой уходит в научную и научно-организационную работу».
Заострим внимание читателей на этой мысли и постараемся вскоре рассеять их возможное недоумение. До сей поры говорилось исключительно о научных занятиях Сергея Алексеевича. Административные, общественные обязанности? Вяжутся ли они с обликом сугубого теоретика, погруженного в формулы? И какая, собственно, административная, общественная деятельность имеется в виду?
МЕРЗЛЯКОВСКИЙ И «ДЕВИЧКА»
Одна из главнейших задач всего образования именно в том и состоит, чтобы вводить постоянно новые поколения в общее дело человечества в его бесконечном стремлении к абсолютному благу.
ДИРЕКТОР ЖЕНСКИХ КУРСОВ
Большинству москвичей хорошо знакомы здания Института тонкой химической технологии, 2‑го медицинcкого и педагогического, расположенных на Малой Пироговской улице. Построенные на Девичьем поле в десятые годы нашего века, они и поныне покоряют красотой фасадов, продуманностью архитектурных решений. Недаром их зодчий С. Соловьев получил вторую премию и серебряную медаль Московской думы. Каждое утро вузовские аудитории заполняет шумливая молодежь. Но далеко не все знают: здания, органично вписанные в облик бывшей «Девички», своим появлениям обязаны Чаплыгину и назывались раньше Московскими высшими женскими курсами.
Сергей Алексеевич был избран директором курсов в сентябре 1905 года. Поначалу выглядели они весьма скромно, бедно. Да и располагались вновь открытые в самом начале века курсы не на «Девичке», а в Мерзляковском переулке. Чаплыгин читал здесь математику в тесной комнатушке, сидя за более чем скромным столом и ловя на себе взгляды восьми курсисток, расположившихся на обыкновенных садовых скамейках.
Директором курсов он стал неожиданно для себя. Когда ему предложили эту должность, он вначале стал отнекиваться: какой из него директор, ни административных способностей, ни хозяйственных навыков — дома, например, даже молотка нет. Попросил время на раздумья и... согласился.
Много лет спустя знаменитый кораблестроитель академик Алексей Николаевич Крылов, перечисляя заслуги Чаплыгина, писал в связи с одной из его юбилейных дат: «Академия наук не могла упустить из виду Вашу деятельность как организатора и директора бывших Московских высших курсов. Стоило на них только переменить вывеску, и они с правом как по духу, так и по научной постановке преподавания слились со старейшим в нашем Союзе университетом».