- Сергей Сергеич...
- И эта рабская покорность судьбе - ужасно, Алеша! Какое страшное вырождение! Поразительно: совершенная техника, выверенное на века управление - как могут при всем при том происходить несчастные случаи?..
- Да послушайте, - прикрикнул Новиков. - Чего вы разволновались? Я разобрался в пищевом блоке и в устройстве, которое ведает развлечениями. И вот что я - вам скажу: несчастные случаи запрограммированы.
- То есть как? - Резиицкий уставился на кибернетиста. - Вы хотите сказать...
- Они запрограммированы так же строго, как выдача пищи. Для того, чтобы точно регулировать количество населения. Учет ведется по счетчикам кормушек, и если появляются лишние рты...
- Но, Алеша, если так, то мы...
- Да, Сергей Сергеич, очень возможно. Очень возможно, что наше появление стоило жизни двум идиотам.
Вы сказали - вырождение. Что это значит? Вы думаете, их предки были развитее?
Резницкий не ответил. Он был подавлен настолько, что не захотел обедать, и Новиков с трудом уговорил его подкрепиться "пряником".
- У них великолепные синтезаторы, - рассказывал Новиков, энергично расправляясь с обеденным диском.- Они из воды, воздуха и подземного газа видели, скважины там? - ну вот, они приготовляют из этого добра синтетическую пищу. Программирующее устройство обеспечивает колоссальное количество практически неповторяющихся комбинаций, поэтому еда всегда разная. Здорово, правда? - Он вдруг насторожился, потянул носом.- Вы чувствуете? Запахло чем-то. Фиалка, что ли... Нет, не фиалка...
Запах усилился. Он ежесекундно менялся, и разведчики не могли определить ни одного запаха из этой мелодии ароматов. Их чередование, комбинации и сила подчинялись какой-то стройной, неуловимой гармонической закономерности.
Райские жители разнеженно лежали на траве и впивали в себя льющийся аромат. Резницкий и Новиков тоже размякли от симфонии запахов - люди Земли не слыхивали о подобных развлечениях. Они невольно заслушалмсь, вернее занюхались, и блаженные, улыбки блуждали на их небритых размягченных лицах.
Первым стряхнул с себя странное очарование Новиков.
- Еще немного, и мы сами превратимся в тихих идиотов, - зло сказал он, поднимаясь и отряхивая комбинезон. - Я пошел, Сергей Сергеич.
Новиков работал в Центре до позднего вечера и вернулся усталый и мрачный, бросился на траву.
- Она выживает меня из башни, - сказал он негромко. - Проклятая машина. Работаю и все время чувствую: надо уйти. Так и тянет за душу: уйди, уйди. На психику давит, сволочь...
- Ну и? - Резницкий тревожно смотрел на него.- Пришлось уйти?
- Нет... Выдержал кое-как... Уф-ф!.. Сергей Сергеич, что-то я здорово устал, вызовите, пожалуйста, корабль и продиктуйте эти ряды. - Новиков протянул сумку с журналом. - Если я не ошибся, завтра можно будет программировать. Я приготовил алгоритмы задач.
- Это самопрограммирующаяся машина, Алеша.
Примет ли она задачу извне?
- Она может принимать, - уклончиво ответил Новиков. - Там есть устройство для приема программ в виде перфокарт. Более того: я обнаружил там бланки для перфокарт с намеченной сеткой. Похожи на наши...
Видимо, кто-то когда-то... - Он замолчал, задумался.
- Значит, все в порядке. - Резницкий удовлетворенно кивнул и откинул крышку передатчика.
Рано утром Прошин передал результаты вычислений. Он диктовал долго и старательно и напоследок сказал: "Желаю успеха. До скорой встречи, ребята".
Резницкий хотел пойти в Центр вместе с Новиковым, но тот резковато отказался от помощи.
- Не надо. Справлюсь сам.
И ушел. Резницкий огорченно посмотрел вслед его прямой удаляющейся фигуре, потом призвал себя к самодисциплине и занялся обитателями рая.
Севастьян, с карандашом в кулаке, держался поблизости, он то и дело крутился возле людей, и Резницкий подверг его тяжким испытаниям. Он сделал стойку на голове. Упираясь ногами в ствол дерева, он следил снизу вверх за Севастьяном. Тот вначале не среагировал, но потом остановился перед Резницким. Взгляд его скользнул по ногам биофизика, ушел в сторону, но сразу вернулся. Резницкий чувствовал, как мучительно трудно этому тупому существу заставить себя зафиксировать взимание на чем-то определенном, как упрямо сопротивляется его гладкий мозг возбуждению, поступившему от глазных нервов. Севастьян топтался на месте, вытягивал шею, повизгивал, вдруг взгляд его соскользнул вниз и уставился на лицо Резницкого. Он смотрел в одну точку не менее трех секунд!
Сергей Сергеич был очень доволен. Он принял нормальное положение, отер пот с красного лица, отдышался.
- Ну, Севастьянушка, - сказал он, - поздравляю: ты еще не совсем пропащая скотина. Эх, жаль, нет энцефалографа, посмотреть бы, какие биотоки у тебя в мозгу...
Затем он проделал второй эксперимент. Он вытащил из сумки карандаш и сунул себе в рот. Севастьян медленно ворочал головой, пытался прилечь, но Резницкий был терпелив, он заставил Севастьяна увидеть карандаш, торчащий изо рта. Некоторое время обитатель райской рощи колебался. Он сделал две-три неудачных попытки поднести руку с зажатым карандашом к лицу. Примерно через час Сергей Сергеевич все же добился своего: Севастьян неуверенными движениями принялся тыкать карандашом себе в лицо и наконец попал в рот. Запыхавшийся Резницкий подскочил к нему, схватился за карандаш и, действуя им, как рычагом, достаточно широко раскрыл рот Севастьяна.
- Ага! - сказал он. - Так я и думал.
Зубов у Севастьяна не было, а были две сплошные желтые пластинки, как у черепахи, - две пластинки для перетирания пищи.
Резницкий чуточку передохнул и принялся за эксперимент номер три. Он отломил у дерева ветку и стал побуждать к такому же действию Севастьяна. Но тут настал час катания на колесе, и Резницкий не мог ничего поделать: могучий инстинкт поволок Севастьяна кататься.