Разведчики постояли возле скважин, над одной из них курился желтоватый дымок. Осмотрели высокие мачты, похожие на весла, – это были, несомненно, локаторы-приемники информации. Потом зарисовали схемы аппаратов под решетчатым куполом. Усталые, они покинули Центр и возвратились на лужайку с кормушками.
Вдали они ясно видели гнулись деревья под порывами ветра, клубились тучи, быстро растекаясь по зеленому небу. А в роще по-прежнему было тихо, не колыхался ни один лист на деревьях, и серые существа бродили тут и там, валялись на траве, и, когда настал час ужина, потянулись к кормушкам.
Разведчики тоже подкрепились, а потом принялись за вычисления.
– Ничего себе, схемочка, – проговорил Новиков. – Аж затылок трещит…
– Вот что, Алеша. Мы вручную не справимся. Вызывайте корабль и сообщите наши данные, пусть их дадут вычислительной станции.
– И то верно. – Новиков озабоченно осмотрел передатчик. – Питание на исходе, Сергей Сергеич.
– Надо экономить.
«А то я не знаю», – неодобрительно подумал Новиков и вызвал корабль.
– Как там у вас? – услышал он далекий голос Прошина. – У нас сильнейшая буря. Тепловая буря! Пришлось прекратить работы.
– У нас все тихо, – ответил Новиков. – Живем под колпаком… Под колпаком, говорю! Павел Иванович, примите данные для вычислительной станции, нам тут самим не справиться, очень сложная комбинаторика. – И он продиктовал командиру данные и договорился об утреннем сеансе связи.
В роще зажглось вечернее освещение. Новиков лег на траву, закинув руки за голову, и задремал. А Резницкий подсел к трехглазому существу, валявшемуся поблизости, и осторожно коснулся пальцами его запястья, отыскивая пульс. «Подопытный» даже не взглянул на Резницкого видно, лень было шевельнуть веками. Он медленно перевалился на другой бок, и тогда неугомонный Реэницкий занялся его хвостом.
Тут над рощей пронесся долгий печальный звук, он забирался все выше, выше и сделался нестерпимым для слуха. У Резницкого заныли зубы. Новиков сел и, скривившись, зажал уши ладонями. По всей роще подымались серые существа, а те, что бродили, останавливались, задирая морды кверху.
Высокий звук оборвался, возникла странная музыка: медленное трезвучие повторялось в разных тонах. Серые существа принялись раскачиваться из стороны в сторону. Нельзя сказать, чтобы они поспевали за ритмом, но, видимо, им нравилось раскачиваться.
– Идиоты танцуют! – Новиков изумленно смотрел вокруг. – Их развлекают.
– Посмотрите на Севастьяна, – сказал Резницкий.
– Где он? Как вы его отличаете?
– Вон тот, с карандашом в руке.
– А! – Новиков засмеялся. – Танцует с научным видом. Ну, умора!
Он застрекотал кинокамерой.
Танцы продолжались около получаса, затем последовало длинное воющее «вл-вл-вл-вл-вл-вл», и вдруг голос Резницкого отчетливо произнес:
– Инспектор укусил муху за левую ногу.
Разведчики ошалело переглянулись. А над рощей неслось:
– Слон бэ-семь, шах!
– Петух схватил мокрую тряпку…
Машина в строгом порядке – от конца к началу – повторила все, что разведчики говорили во время двух посещений Центра. Все, включая шепот Резницкого: «Не надо здесь разговаривать, оно может слушать…» Все, вплоть до первой фразы Новикова: «Ишь, разрисовали…» Затем машина в быстром темпе прогнала запись в обратном порядке и занялась вариантами.
– Петух укусил… слон на балконе… Визжать от восторга будут инспектор…
Центр громоздил фразы, усложнял их, отбирал слова с одинаковыми окончаниями: «визжать слушать анализировать…»
– Ловко работает, собака, – прошептал Новиков, ему было и интересно, и страшновато. – Изучает язык…
– Ногу – муху – тряпку, – деловито группировала машина.
– Хорошо еще, что мы не выболтали там своих намерений, – тихо сказал Резницкий. Лицо у него было бледное, в крупных каплях пота.
Кррак! Все стихло. И после короткой паузы – смена пластинки. Теперь роща наполнилась неприятными звуками будто пустые консервные банки перекатывали на деревянном полу.
– Посмотрите на Севастьяна, – шепнул Резницкий.
Серые существа после окончания танцев почти все улеглись спать, лишь несколько фигур бродили среди деревьев. А Севастьян стоял возле разведчиков в напряженной позе, вытянув длинную шею, будто прислушивался к перезвону банок, и безгубый рот его слегка шевелился. Реэницкий не сводил с него глаз.
Но вот неприятные звуки смолки. «Вл-вл-вл», – провыла машина – и воцарилась глубокая тишина.
– Концерт окончен, – проговорил Новиков и утомленно опустился на траву.
– Такие-то дела, брат Севастьян.
ЦЕНТР НЕ ПРИНИМАЕТ ЗАДАЧУ
В семь утра по местному времени разведчики связались с кораблем и получили свои данные, обработанные вычислительной станцией.