Пришлось пояснить, что в присутствии сыскной полиции вопросы задает только сыскная полиция. И никто больше. Это заявление не произвело эффекта. С той же брезгливо-надменной интонацией она осведомилась, где господин Донской.
— А кем вы ему приходитесь? — тоже осведомился Родион.
Немного замявшись, дама назвалась «знакомой». Но этого сыскной полиции было мало. От гостьи потребовали не только поднять вуалетку, но и назваться. Дама обдала мальчишку презрением, но лицо показала.
Такие барышни не во вкусе Ванзарова. Слишком холодная красота, слишком правильные черты образцовой статуи, слишком хорошо знает себе цену, слишком уверена, что мужчина — нечто среднее между безмозглым кобелем и домашней болонкой. В общем — гордая стерва, что уж тут стесняться.
— Баронесса Аловарова.
Чего-то подобного и следовало ожидать. Родион коварно ответил, что ему очень приятно и вообще весь к услугам, и даже назвал свое имя-отчество. Баронесса повела подбородком, что означало поклон вежливости, и назвалась Анной Ивановной.
Родион тут же уступил дорогу в кабинет:
— Извольте пройти.
Баронесса пошла решительно, но в дверях замерла, словно наткнулась на невидимую стену. Ванзаров не мешал, ожидая, что будет дальше. Выдержав дольше, чем способно женское сердце, Анна Ивановна резко повернулась. Побледнела, но держала себя в руках.
— Мне нужно присесть, — сказала она, тяжело дыша.
Очевидно, в этой квартире она была впервые. Пришлось показать дорогу в гостиную, где недавно Карлов рассказывал свою историю. Юноша был столь услужлив, что лично сбегал за стаканом воды, не поручив эту честь Лопареву.
Между тем баронесса вполне овладела собой.
— Вы так смотрите, будто ждете от меня признаний, — сказала она, касаясь края стакана вздернутой губкой.
Внешне смутившись, Родион выразился в том духе, что это не допрос и будет рад любой помощи.
— Я могу быть уверена?
Он обещал: все, что угодно. Ну, не жениться же ему предложат.
— Все, что узнаете, должно остаться в полной тайне. Клянетесь?
Это не входило в планы следствия, да и вообще не дело сыскной полиции клясться направо и налево, но Родион бессовестно обещал.
— Мое условие: никаких протоколов. Только частным образом.
Что ж, пришлось пойти и на это. Путь к истине порою усыпан капканами.
— И еще: дайте слово верить всему, что услышите.
Да что же такое! Буквально прижали к стене бедного юношу. И глазом не моргнув, Родион выдал новую клятву. Чтобы раскрыть преступление, он готов был присягнуть на чем угодно: хоть на томике Пушкина, хоть на сборнике приказов Департамента полиции.
— Это случилось не так давно… — начала баронесса.
…Год назад Анна Ивановна овдовела. Барон Аловаров был старше на десять лет, но жили душа в душу и, можно сказать, любили друг друга. Оставшись одна, баронесса ощутила такую пустоту в душе, что забыла светские развлечения, перестала ездить в гости, отказалась принимать старых друзей, вела затворнический образ жизни и вообще погрузилась в глубокую печаль. В таком безутешном состоянии пребывала почти десять месяцев. Но время — лучший лекарь, и боль утраты стала затихать. Молодой женщине захотелось выйти из клетки, в которую сама себя заточила. Не снимая траура, она начала выезжать на прогулки. И вот примерно месяц назад отправилась в Летний сад.
Баронесса шла по тенистой тропинке мимо мраморных статуй, но порыв ветра вырвал у нее из рук зонтик. Какой-то приятный господин поднял зонтик и любезно подал его ей. Поблагодарив, она продолжила уединенную прогулку, но мужчина так ловко и мягко завязал разговор, что Анна Ивановна не заметила, как взяла его под руку. И гуляли они часа три. В тот же вечер господин Донской пригласил ее в «Донон», где устроил чудесный ужин. Роман развивался стремительно. Не прошло и трех дней, как Анна Ивановна сдалась окончательно. Донской оказался искусным любовником, что молодая женщина, к своему стыду, признала.
Баронесса полностью подпала под власть Донского. Они проводили вместе все время, остававшееся у Донского от занятий делами. Вчера он как раз был свободен. Но вчера была годовщина смерти мужа, и Анна Ивановна должна была посетить его могилу. Донской увязался с ней. Они приехали на Воскресенское кладбище. Баронесса возложила к памятнику цветы и стала молиться, а Донской принялся глумиться над покойным, обнимать и целовать вдову, а потом, обозвав мужа Анны Ивановны «рогоносцем», пригласил его к себе на ужин. Анна Ивановна рассердилась и хотела его одернуть. Донской помрачнел, объяснив, что ему надо срочно уехать. Она стала расспрашивать, что случилось, но Донской отказался объясниться и буквально бежал. Еле успели договориться о встрече поздно вечером. Но он не приехал ни вечером, ни утром. Тревожась и не зная, что происходит, Анна Ивановна приехала сама.