Анна Ивановна отвела взгляд:
— Это мой подарок… Моя вина. Я слабая, развратная женщина. За что и буду наказана вечными муками.
Родион не стал спорить или убеждать, что вечные муки — дело темное, а быстро откланялся.
Около злосчастной квартиры, посещаемой каменными гостями, скучал новый городовой, как видно, присланный из участка вместе с доктором в качестве подкрепления сыскной полиции. Дорогу Ванзарову преградил упитанный господин испуганной наружности.
Домовладелец Марков, как оказалось, был очень обеспокоен, что происшествие попадет в газеты и цена на квартиру резко упадет. Кто после убийства захочет в ней жить?! Чего доброго, и прочие жильцы потребуют скидку. На газеты у чиновника сыска управы не было, а вот что за постоялец был господин Донской, он спросил.
— Хороший господин, порядочный и состоятельный. Ничего плохого сказать не могу, — доложил Марков. — Вел жизнь тихую и пристойную, даже гостей не водил. А уж барышень этих… сами знаете, тем более. Соседи никогда не жаловались. Заплатил вперед за три месяца.
— Рублей двести?
— Шестьсот, — поправил домовладелец наивного юношу.
— А его камердинер?
Марков даже не понял, о чем его спрашивают. Пришлось уточнить: что за человек?
Задумавшись, домовладелец ответил:
— Достойный слуга. Никаких глупостей, всегда чист и опрятен, вежлив, как мне докладывают. Я-то с прислугой не общаюсь. Но швейцар наш, Матвей, самого лестного мнения… Господин полицейский, постарайтесь без огласки. Очень прошу!
Да какая тут огласка? Рядовой случай: ну подумаешь, статуя мужа пришла на ужин к любовнику жены и слегка помяла ему лицо да оставила в кровавой каше перчатку. Что тут удивительного? Распространяться на скользкую тему Родион не стал, а устремился в кабинет.
Участковый доктор Белкин как раз закончил осмотр.
Приветствовав пожилого эскулапа, Родион осведомился о результатах осмотра. Клацнув замочком саквояжа, Белкин ответил, что смерть наступила между десятью и одиннадцатью часами вечера. Скорее всего, жертву сначала оглушили ударом по затылку — найдена небольшая вмятина. А потом уже принялись за лицо. Орудие убийства — несомненно, перчатка. О содержании желудка и наличии ядов в крови можно будет судить после вскрытия. Но, по его мнению, это ни к чему, все и так понятно. За исключением позы трупа.
— А что с ней не так? — спросил любознательный юноша.
— Ее немного подправили. После того как обработали лицо, поменяли положение конечностей.
— Зачем?
— Это уж вам решать, — лениво ответил Белкин. — Пойду я, уж время обедать.
— Про перстень можете что-нибудь сказать?
— Это не мой профиль. Да и говорить нечего: «самоварное золото» со стекляшкой.
— Фальшивка?
— Чистой воды. Впрочем, как и сам труп.
Ванзаров потребовал немедленных разъяснений. Белкин улыбнулся такой горячности:
— Убитый носил парик, очень качественный и хорошо пригнанный. Его настоящий цвет волос — брюнет. Приподнимите и сами убедитесь. Еще у него приклеены усы. Вы, юноша, понятно дело, в крови мараться не стали, а если бы взглянули внимательно, то увидели бы: усики отделились от кожи. Такого чуда ни при каком ударе не происходит.
Доктор приподнял край шляпы и откланялся. А Родион развил бурную деятельность. Камердинера освободил из заточения на кухне, но обязал к восьми вечера заглянуть в сыскную полицию, чтобы подписать протокол опознания. Тело отправил в морг 3-го Казанского участка, а квартиру опечатал, как ни упрашивал его домовладелец. На двери появилась бумажная полоска с грозным росчерком коллежского секретаря.
Закончив хлопоты, Ванзаров подозвал швейцара, забросившего прочие дела, и попросил вспомнить, кто и в какое время появлялся вчера в квартире. Осознав важность момента, Матвей старательно доложил: около трех приехал господин Донской и больше из квартиры не выходил. Около семи камердинер его ушел, вернулся через полчаса. Затем, около девяти, принесли из «Мадрида» ужин. Ну а после Лопарев вышел, сказал, что его отпустили. Вернулся поздно, после полуночи. Иных гостей не было.
— А вы, Матвей, за черным ходом успеваете следить?
От такого обращения важного чиновника швейцар расцвел ромашкой и признался: за той дверь не следит, да и зачем? Только прислуга ходит. У каждого свой ключ имеется.
— Не случалось вчера какого-нибудь странного происшествия?
— Никак нет, все в порядке. Если что, я бы сразу городового свистнул, тут пост поблизости.
— Может, кто-то хотел проникнуть в дом через черный ход?