Выбрать главу

«Лопарев» демонстративно сложил руки на груди.

— Тогда я попробую… Настоящего Лопарева впустили с черной лестницы — думаю, несчастную жертву зовут именно так. Он сам принес каменную руку.

— И откуда в таких подробностях узнали? — с издевкой спросила «Анна Ивановна».

— Крошек не оказалось только в прихожей. Остальной путь гостя отмечен ими до самого ковра. Трудно поверить, что статуи имеют привычку бродить по черным лестницам. Нечего там делать каменному призраку. С черного хода заходят лишь прислуга или тайные визитеры.

— Хитер, мальчишка! — ухмыльнулся «Карлов».

Но Родион не позволил сбить себя с толку.

— Лопарев не подозревает, что его ждет, — сказал он, словно сожалея о произошедшем. — Под каким-то предлогом его просят надеть парик, перстень, наклеить усы. Когда он переодет, оглушают перчаткой по затылку. Затем — грязная работа. Для загадочности изменено положение тела. Дальше все просто: закрыть дверь кабинета изнутри, оставив ключ в замке, выйти по черной лестнице, подождать, пока пьяная баба отвлечет швейцара, подняться в квартиру и спуститься уже в обличье слуги, которого хозяин выгнал в трактир. Мистическое преступление готово: в запертой комнате тело с каменной перчаткой. Задумано блестяще, но исполнено шероховато. Логические мелочи подвели.

— Неужели? Очень любопытно, — без иронии спросил «Лопарев».

— Пожалуйста, мне не жалко. Во-первых, перестарались с тарелками и бокалами: не могли они разбиться на мягком ковре. Стулья вообще никак не могли упасть. Далее: на памятнике барону Аловарову нет ни одной надписи. Кому монумент — неизвестно, а такому мху и за десять лет не вырасти. Еще нелепость: как может разъяренный отец, хорошо знающий Донского, перепутать его со мной? У нас совсем разные фигуры. Еще перестарались с гаремом. Крутя два романа с вдовушкой и дочкой Карлова, Иван Иванович физически не смог бы так разгуляться. То есть у него времени на это не хватило… Это я имел в виду… Извините…

— Да вы как в воду глядите, юноша, — безрадостно сказала «Анна Ивановна». — Хороший мальчик, скромный и воспитанный, застеснялся, даже покраснел. Ну, ничего, первая женщина от этого излечит.

— Что же до вас, госпожа баронесса и несчастный отец Карлов… — собравшись с силами, продолжил Ванзаров. — Ваши роли, быть может, главные. Кроме камердинера, должны быть посторонние свидетели, которые опознают личность. И они так вовремя появляются. Оттуда узнали? Окна кухни выходят на Екатерининский канал, удобно дать сигнал, так ведь, Иван Иванович?.. Остается установить ваши личности… Изволите назваться?

До сих пор молчаливо подпиравший стену «Лопарев» спросил:

— Зачем вам наши имена, господин Ванзаров?

— Вы правы: не особо нужны. Определим всех по картотеке антропометрического бюро. Наверняка вы там числитесь.

— У меня к вам предложение. Признаю: нам не повезло, что на загадочное убийство прибыл столь резвый молодой человек. За ошибки надо платить. Мы готовы немедленно предложить вам большую часть известной суммы. Где взять — сами знаете. Хотите тридцать тысяч? Или даже сорок… Ладно, вы умеете торговаться — пятьдесят! Этого хватит, чтобы смерть Донского осталась загадкой? Оставьте нам крохи, чтобы смогли убраться из столицы.

— Или переживаете о судьбе Лопарева? — спросила «вдовушка».

Тут даже «Карлов» не удержался от ироничной усмешки:

— Негодяй был редкостный. Мы по сравнению с ним — дети невинные. Давно его следовало…

Резким жестом камердинер пресек разговоры:

— Позвольте, господин чиновник, кое-что сказать с глазу на глаз…

Родион позволил посторонним обождать в коридоре. Не дальше. Когда они остались вдвоем, «Лопарев» подсел ближе и сказал тихо, но уверенно:

— Я сразу раскусил вас, как только увидел. Вы такой же, как я, один характер.

— И в чем же?

— Силу любите. Пусть для вас это сила логики и разума. Не имеет значения. Мы с вами часть одной силы. Мы почти одно и то же. Знаете, что между преступником и сыщиком нет почти разницы? Знаете, что между жертвой и преступником нет различия? Вы еще думаете, что служите закону и порядку? Поймите, умный юноша, никому вы не служите, кроме своего эгоизма. Кроме собственного удовольствия видеть, как ваша сила побеждает. Думаете, мне эти деньги нужны? Я удовольствие получаю, что в скуке жизни такие истории проворачиваю, когда на одном доверии убеждаю людей мне деньги отдавать. Представляете, какое наслаждение являться перед швейцаром то слугой, то господином? И ведь он видел двух разных людей! Вот это наслаждение силы. Так же и вы от удовольствия трепетали, кода наши узлы распутывали. Что вам этот негодяй? Да ничего, пустое место. Для вас цель куда важнее причины… Ты и я — часть одной силы. Пойми, Родион, я не милости прошу, не деньги тебе предлагаю, я от будущих мучений избавлю. Будь тем, что ты есть: эгоизм — это и есть весь смысл. А эгоизм узнать истину — самый отчаянный, фаустовский. Все остальное мелочи. Ты победил. Так пользуйся своей победой заслуженно. Получай удовольствие…