— Свят! Свят! Свят! — эхом отозвался камердинер, осеняя себя крестным знаменем. Такой суеверный, прямо как барышня, начитавшаяся готических романов.
— Иван Иванович упоминал что-то подобное?
Слуга вытаращил глаза:
— Это чего же-с?
— Может, рассказывал про статую рыцаря?
— Никак нет-с!
— Быть может, кто-то пошутил подобным образом? Не припоминаете среди друзей господина Донского любителей статуй?
— Не могу знать. К нам друзья не заходили-с.
— Совсем гостей не было? Какая досада. Вам, наверно, скучно без гостей. Сколько у Донского прослужили?
— Нанял месяц назад. По газетному объявлению… Какое несчастье! Куда меня после такого происшествия возьмут… Пятно несмываемое. Скажут: не уберег хозяина. Пропало мое доброе имя! Что теперь будет? Что за рок такой…
— Значит, до этого не были знакомы.
— Не имел чести-с.
Вытряхнув из камердинера все, что смог, Родион оставил его сидеть на кухне и припоминать любую мелочь или странность, которые случились за последние дни. Умственными упражнениями заниматься не отходя от плиты, то есть не выходя из кухни. Что Василий Николаевич исполнил с большой охотой.
А Ванзаров вернулся к занавешенной двери. Ключ был такой древний, словно попал сюда из антикварной лавки, но вошел в замочную скважину мягко, повернулся легко. Наверняка пользовались часто. На лестничной клетке Родион первым делом посмотрел под ноги. Еле заметные крупинки нашлись у порога. Как видно, гость слегка осыпался. В остальном служебная лестница для прислуги с корзинами или особых гостей, каких неудобно провести через парадный подъезд, приятно удивила чистотой, что нечасто встретишь и в дорогих домах. А тут порядок держали строго. Еще час-другой, и каменная пыль исчезнет под веником.
Спустившись на два пролета, до самого выхода, Родион повернул новым ключиком французский замок и выглянул на Екатерининский канал. Парадный вход отсюда почти не заметен, изгиб дома прячет его. Но если швейцар гуляет снаружи, ничто не мешает приглядывать и за черным ходом.
Вернувшись проторенной дорожкой, Ванзаров запер потайную дверь и бочком, чтобы лишний раз не глядеть на жертву, пробрался в прихожую.
Городовой почтительно ждал распоряжений, и они уже почти сорвались с языка, когда что-то больно впилось в плечо. Его крепко тряхнули, а громовой бас у него над ухом разразился отборными проклятиями, печатными из которых были «негодяй», «подлец» и «проходимец». Обращаться так с незнакомым человеком некрасиво, а уж с сыщиком при исполнении — чревато. Тем более Ванзаров не мог вспомнить поступков, за которые его стоило так чехвостить. А за те, что стоило, — уже получил в детстве от матушки.
Сбросив с плеча хваткие пальцы, он развернулся, готовый дать решительный отпор, и в нос ему шибанул смешанный запах перегара и дорогого одеколона. Статный господин почтенных лет с лицом, искаженным злобой, пребывал в той стадии бешенства, когда человек за свои поступки не отвечает. Увидев лицо врага, Родион ощутил странное спокойствие.
— В чем дело? — спросил он таким ледяным тоном, что в воздухе блеснули морозные узоры… Ну, хорошо приврали для художественного эффекта. Все равно строго осадил, что уж тут скромничать.
Дородный господин (Родион успел заметить рубиновую заколку на его галстуке) зарычал нечленораздельно, от чего городовой малость остолбенел, и уже занес было над юным чиновником рукоятку зонта, но присмотрелся…
— Да вы кто такой? Мальчишка!
— Коллежский секретарь Ванзаров, чиновник сыскной полиции. С кем имею честь?
Мгновенно спрятав зонт, грозный сеньор резво сдулся, отступил на шаг и заискивающе улыбнулся:
— Прошу простить… Ошибся… Не в ту квартиру, как видно…
— Кого же хотели зонтиком угостить?
— Ах это… Ха-ха… Прошу извинить, так, дружеская шутка, знаете ли… Разрешите откланяться…
— Для начала извольте назваться, — совсем уж полицейским образом потребовал Родион. Городовой же, в отместку за растерянность, хмурился и присматривался, как бы ловчее скрутить наглеца. А может, и шашкой жахнуть для успокоения души.
— Не стоит беспокойства… Просто ошибка… Мои извинения, господа… — И незваный гость стал пятиться к двери.
— Стоять! — без всяких сантиментов приказал Ванзаров.
Господин с рубином застыл как статуя.
— Не извольте беспокоиться… — только выдавил он.
С него потребовали имя и звание.
— Карлов Дмитрий Иванович, мещанин, — сообщил он, приятно улыбнувшись. И куда только смелость подевалась. Перед мальчишкой готов на вытяжку стоять, ох уж эти обыватели…