В тот вечер я договорился встретиться на студии с кандидатом, претендующим на данную должность, ввести его в курс дела и, конечно же, побольше узнать о нем, как о музыканте.
Беседа поначалу весьма задалась. Музыкальные наши вкусы оказались довольно-таки схожи, да и в разговоре мой собеседник, казалось, был вполне прост и смекалист. Однако же, лишь только дело дошло до обсуждения новых песен, чьи клавишные аранжировки, к слову сказать, были на тот момент далеки от завершения, мне пришлось испытать разочарование столь же быстрое, сколь и глубокое.
Началось наше взаимонепонимание при ознакомлении с первой же композицией альбома, которая носила название "Urban Dreams". Еще даже не узнав, о чем рассказывается в данной песне, и какую атмосферу в ней надлежит создать, мой новый знакомый начал подыгрывать на синтезаторе и предлагать некие решения, подходящие, как он считал, для данной музыки. На мой вопрос о том, почему именно эти идеи должны были пойти на пользу музыкальному материалу, я слышал ответы вроде «это круто», «это прикольно», «это интересно» и далее в том же духе. С другими песнями история повторилась в точности, и мне в итоге пришлось признаться, что плодотворного сотрудничества у нас не получится.
Увы, но за тот немалый период, что я занимаюсь рок-музыкой, мне крайне редко приходилось встречать композиторов, аранжировщиков или музыкантов, которые могли бы внятно объяснить, почему в некоем конкретном случае они прибегли к конкретным выразительным средствам. Зато в людях, спонтанно и необдуманно использующих так называемые «крутые фишки» при каждом удобном случае и без, недостатка никогда не бывает. Между тем, в любом творчестве крайне важно найти соответствие между внешней формой и внутренним содержанием, и лично я не представляю, как можно создать какое бы то ни было произведение искусства без следования этому принципу.
Начинающие рок-музыканты, к сожалению, зачастую даже не задумываются о том, какие средства следует выбрать для той или иной композиции. Слушая записи любимых артистов, они выделяют какие-то отдельные яркие фрагменты, а затем используют их в своей музыке исходя из принципа внешней похожести. «Вот тут у них замедление, потом пауза и бах! Пошла электроника. Давайте сделаем так же. У нас в этой песне как раз темп замедлился».
Однако мало кто обращает внимание на уместность этого приема в данном случае. Если его использует крутая группа, то, стало быть, прием крут по умолчанию. Исходя из этого постулата, нужно просто поступить так же, и успех обеспечен. Как бы не так.
Мухи отдельно, котлеты отдельно
Тесно соприкоснувшись с классической музыкой и, в особенности, с оперой, я довольно быстро проникся мыслью об уместности выразительных средств. В классике все четко подчинено главной идее, и каждый инструмент, прием или оркестровый эффект применяется лишь тогда, когда этого требуют обстоятельства. Редкий человек откажется признать, что челеста в «Танце Феи Драже» звучит просто восхитительно. И Петр Ильич Чайковский, безусловно, сделал ставку на замечательный инструмент. Тем не менее, в «Вальсе Цветов» он почему-то решил обойтись другими оркестровыми красками, равно как и во многих других номерах балета «Щелкунчик». С чего бы это?
Все очень просто. Фея - загадочное и хрупкое создание. Нежные колокольчики челесты идеально подходят для того, чтобы описать ее именно такой. Цветы, в свою очередь, вполне материальны. В них нет загадки, зато есть легкость, красота и возвышенность. Челеста не сможет в полной мере передать это настроение. Со своим потусторонним тембром она будет звучать странно и нелогично. Однако струнная секция - другое дело. В ней есть и стремительность, и легкость, и размах. Именно ее композитор и вывел на первый план в «Вальсе Цветов». Стоит ли после этого сомневаться в правильности решений Петра Ильича?
Подавляющее большинство его коллег подходили к делу точно так же. Если в опере шла речь о простом сельском парне, лейтмотив нередко поручали играть гобою - прототипом которого был обычный пастуший рожок. Сцена охоты практически никогда не обходилась без валторны, чье название, в переводе с немецкого языка, означает ни что иное как «лесной рог». Водопады и ручьи часто иллюстрировались при помощи арфы, звонкие переливы которой похожи на журчание воды. С лейтмотивом сварливой старухи прекрасно справлялся скрипучий фагот, заклинатель змей ассоциировался с кларнетом, вояка выходил в зал под дробь малого барабана или звук фанфар, а дикари танцевали вокруг костра вместе с ритмом бубнов и трещоток.