И я даже не понял, как очутился совсем голым в какой-то светлой яме, где едва поместился и которая сразу начала сужаться… Она обвила меня, как кокон, потемнела. Я уже начал задыхаться, когда она внезапно отстранилась и расширилась до своих прежних размеров, оставив у меня на коже сотни тысяч красноватых зернышек. Желание смахнуть их, стереть, любым способом от них отделаться было сильнее всего, что я до сих пор испытывал в своей жизни. А зернышки растрескивались, из них появлялись тоненькие липкие ниточки, которые мгновенно прилеплялись к телу… Какое-то время оно выглядело так, точно все мои капилляры выступили на поверхность, потом сетка из этих ниточек сгустилась и слилась в гомогенную эластичную пленку, которая обвила меня так плотно и целостно, как будто превратилась в мою собственную вторую кожу… Тогда я ощутил, как что-то тяжелое спускается над моей головой! Пригнулся и посмотрел вверх. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как оторвавшись сверху, спускается что-то мутное и слизистое. Это что-то разлилось по моему лицу.
Теперь мы вместе? — услышал я как сквозь сон голос юса.
— С кем? — сумел я произнести и оглядеться, хотя роту меня был закрыт какой-то тянущейся мембраной, а в глаза попало что-то, что мешало мне моргать.
— С кем мы вместе?!
— С вашим скафандром, — был лаконичный ответ.
И снова появилась эта щель, как зев, только в этот раз она меня «выплюнула» с другой стороны преграды. И снова я пошел через ряды крутящихся обручей, машинально следуя туда, куда меня направляло их деликатное подталкивание… Потом очутился в большом пустом зале. Тут мембрана, которая была у меня перед ноздрями и ртом начала слегка пульсировать: воздух здесь явно был уже юси-анским, и мембрана пропускала необходимый мне кисло- род, задерживая вредные и даже ядовитые газы. Вообще, мой скафандр бесспорно представлял собой сложную систему, обеспечивающую биологическую безопасность со строго специализированными компонентами, и я, несмотря на неприятности, связанные с его «надеванием», не мог не признать, что чувствую себя в нем весьма комфортно. Сделал несколько осторожных шагов. Чувствовалось, что гравитация здесь значительно превышала земную, но скафандр справлялся и с ней, значит, обладал и антигравитационными свойствами. Кто знает, и какими еще. Да, чудесное творение! Создадим ли и мы когда-нибудь что-то подобное?
Тихий шелест заставил меня повернуть голову — в двадцати метрах от меня стоял юс, но… сейчас он скорее походил на картинку из калейдоскопа, чем на существа, которые встретили меня у звездолета. Между прочим, на очень большую картинку. И очень живописную.
Заинтригованный, я направился к нему.
— Остановитесь! — неожиданно крикнул мне он и весь потемнел.
Я замер на месте в полном недоумении, а юс отступил назад настолько, насколько приблизился я. Постояв не- сколько мгновений, он пошел ко мне — медленно, плавно, грациозно. Даже торжественно. Мне пришло в голову, что он выбрал этот большой пустой зал только затем, чтобы я видел, как он шествует через него. И должен при знать, тут было на что посмотреть, особенно когда он вернул себе краски калейдоскопа. Впрочем, от его грязновато-коричневой уродливой оболочки не осталось и следа, уже накопленный здесь опыт подсказал мне, что то был его земной скафандр. Здесь же он, однако, появился в своем естественном виде, и этот вид был возможно-самым неестественным для моего человеческого восприятия. Когда он двинулся, то мне показалось, что ко мне приближается не живое существо, а какая-то странная пестрая волна, до такой степени его едва обозначенные формы переливались одна в другую при каждом движении. Он действительно как бы волнообразно катился, его почти соединенные вместе нижние конечности расстилались и скользили по мохнатому синеватому полу.
А его кожа… Она облегала юса как звездная мантия, легонько сгибалась на неровностях торса и сияла, сияла десятками пышных оттенков! Вскоре я заметил, что его кожа не однородна, как наша. Она состояла из множества зон — большего или меньшего размера, более или менее выпуклых, разделенных между собой изящным рисунком из узких каналов. В данный момент эти зоны сфокусировали свое яркое излучение прямо на мне, а я, может быть, отражал его, превращаясь таким образом в своеобразное зеркало их разноцветного великолепия.
Если я даже и испытывал подсознательно симпатию к юсу, то пока я наблюдал за его торжественным прибытием, она полностью испарилась, как только он остановился передо мной и отвел в сторону лобную перепонку. Теперь я уже ничего другого не чувствовал, кроме тяжелого взгляда его огромных плавающих глаз — из мертвенного белесо-водянистого вещества, с зияющими зеницами в середине, глубокими, темными, подобными кратерам, которые как будто доходили до самого его мозга, и в глубине их я уловил смутный трепет… наверное, этого мозга… впившегося в меня взглядом…
Не знаю, сколько времени мы стояли так — один против Другого. Может быть, секунду, а может, несколько минут. Сегодня он не предпринял действий, которыми на Земле у Юсов принято смягчать первую реакцию человека на их влияние. И так как ему было хорошо известно, что он мне причиняет, я предположил, что он нарочно поступает так, что здесь, на своей территории, хочет уязвить меня, заставить почувствовать себя ничтожным, зависимым и одиноким…
Когда же эта ужасная скованность прошла, я подступил к негуманоиду, намеренно медленно осмотрел его снизу доверху и растянул свое лицо в такой улыбке, что сам удивился, как маска скафандра ее выдержала и не треснула.
— Ну что же, не начнем ли нашу небольшую прогулку? — спросил я как можно вежливее.
— Она пройдет через вас, хотя и без нее, — столь же вежливо ответил мне он.
Я засмеялся. Но так как юс продолжал стоять передо мной, а в таком случае молчание было бы естественно, если бы мы двигались куда-нибудь и я рассматривал бы что-то, мне пришлось снова заговорить.
— Я буду вашим гостем еще много дней, и в течение этого времени мы, наверное, будем часто разговаривать. Скажите, как мне обращаться к вам? Как ваше имя?
— Если хотите, оно будет Чикс.
— Почему «если хочу»? В сущности у вас другое имя, не так ли?
— Нет. Если вы его примете, то будет Чикс.
— Значит у вас нет имени?
— Как так нет? Ведь я же с вами.
— Ага… А имя Чикс означает что-нибудь на вашем языке?
— Да, имеет значение. Оно происходит от первых двух маленьких камней, которые ударились один о другой: чикс! Еще миллиарды лет, времен и наших, и некоторых, и некоторых еще назад и прежде… — юс начал отступать назад и уменьшаться, пока его верхние конечности не уперлись в пол.
— Ну, хорошо, — пробормотал я. — Я буду называть вас Чикс.
Юс выпрямился.
— Я тоже, — заявил он.
Господи! О каком взаимном изучении может идти речь, если мы не в состоянии объяснить друг другу, как нас зовут.
— Нет, — покачал я головой. — Меня зовут Тервел. Для краткости, Тер.
— Значит, останетесь неизменным и по отношению ко мне?!. Или это только ностальгия?
— Как хотите, так его и принимайте, но все будет правда.
— Да, все выравнивается, — может быть, таким образом Чикс выразил свое согласие.
Потом он произнес какую-то фразу, которая слегка напоминала предложение следовать за ним, и мы направились к ближайшей стене. Я ожидал, что он перед ней остановится. Но, увы. Он просто продолжал двигаться, как будто перед ним было пустое пространство, а стена раздвинулась и согнулась по обе стороны от его тела при первом же соприкосновении с ним. И я прошел через создавшуюся таким образом «дверь» и через несколько шагов оглянулся — стена восстановила свою целостность.