Извлеченные из памяти познания, приобретенные во времена «паровозной Швамбрании», помогали находить образные сравнения, объясняли результаты. Он сравнивал ходьбу с движением паровоза, обладающего вертикально перемещающимися системами, шатунно-дышловыми механизмами, перемещениями противовесов на ведущих и спаренных колесах. (А немцы Брауне и Фишер рассматривали ходьбу, уподобляя ее передвижению обычных колес по проезжей дороге.) Этот образ помогал осмыслить один из фрагментов вырисовывавшейся картины.
Подвергнутые всестороннему математическому анализу десятки циклограмм привели к выводу: при ходьбе нагрузка на опору не превышает двойного веса человека.
Ну что ж, теперь при расчете мостов инженеры вместо еще одного «икса» могли подставлять совершенно конкретные значения.
Что же касается бега, то здесь еще выводы было делать рано. Класс испытуемых был очень низким. Циклограммы, по мнению Бернштейна, получались слишком «грязными». Тогда еще не было возможности встретиться с виртуозами своего дела, как это было, скажем, при анализе фортепианного удара.
Лишь через восемь лет он наконец получит возможность разобраться в сущности бега, когда его испытуемыми станут братья Знаменские и Жюль Лядумег.
Но тут возникает вопрос: не означало ли, что выполнение столь разнообразных практических работ уводило ученого в сторону только виртуозного применения разработанной методики и аппаратуры?
Еще работая над «Общей биомеханикой», Николай Александрович задумывался: зачем изучать механику движений человека, если не для того, чтобы выявить основные закономерности управления ими? Книга была завершена главой об управлении движениями. Правда, эта глава была еще фрагментарна, но уже содержала элементы будущей теории управления движениями.
Исследования, начатые в ЦИТе и продолженные в лабораториях других институтов, означали, что происходит непрерывное накопление фактов для выстраивания аргументов такой теории. Поэтому в итоге даже частной работы у ученого оставался солидный портфель наблюдений, выходивших за рамки поставленной задачи.
Но и сам метод циклографии представлял собой достижение значительное. Особую популярность он приобрел среди медицинских кругов. Потребовалось издание специального руководства «Техника изучения движений». Эта книга и была составлена его помощниками и ассистентами — Г. С. Поповой и 3. Н. Могилянской. Руководство, давно ставшее библиографической редкостью, и сейчас является единственным пособием для анализа движений.
Работы Н. А. Бернштейна стали известны и за рубежом. В 1929 году он был приглашен для чтения лекций во Францию и Германию.
„Слава мудреного физиолога“
Под руководством Николая Александровича работали две лаборатории — биофизики в Институте охраны труда (ИОТ) и биомеханическая — Государственного института музыкальных наук (ГИМН).
Командировка во Францию и Германию должна была продолжаться три месяца. Предстояло заказать в Берлине необходимую аппаратуру. В Париже задача ставилась поначалу довольно скромная: закрепление связей с французскими учеными. А в Дортмунде, центре изучения физиологии труда, возглавляемом профессором Е. Атцлером, уже знакомым с Н. А. Бернштейном по публикациям и личной переписке, предстояло прочесть курс лекций по биомеханике и обучить сотрудников института циклограмметрической методике.
В поездку он взял комплект циклоаппаратуры, кустарно изготовленной в мастерских ИОТа, для демонстрации в действии и для проведения опытов на месте. Перед тем как отправиться в командировку, Бернштейн вычертил атлас графиков ходьбы взрослого человека. Его он тоже захватил с собой.
Следует учесть, что еще в прошлом столетии первые исследования по механике движений человека были осуществлены французом Е. Мареем, чьим именем назван институт в Париже. Имена Брауне и Фишера, разумеется, были достаточно известны французским, а тем более немецким ученым. Поэтому все, кто был связан с изучением движений человека — врачи, психологи, исследователи в области рационализации труда,— живо интересовались молодым русским ученым, известным по многочисленным публикациям и так заметно продвинувшим исследования в этой области.
В командировке была одна любопытная деталь. За три месяца, заполненных встречами, лекциями, опытами, Николай Александрович ухитрился послать домой 365 писем и открыток, не считая бандеролей с книгами и каталогами научных приборов, фотоаппаратов и фотопринадлежностей, проспектами автомобильных фирм и пароходных компаний. Кроме того, Николай Александрович взял с собою кинокамеру «Патэ-Бэби», прозванную «бэбкой», и неустанно снимал всю дорогу.