На тумбочке запиликал мобильный.
— Ириша, дай трубочку.
— Начина-а-а-ется! — вздохнула та, протягивая трубку.
— Але, Саня, ты? — закричал в трубку Грязнов.
— Нет, это моя телесная оболочка.
— Тьфу ты! Я уж перепугался! По «ящику» передали, что у тебя тяжелая травма черепа. Что ты без сознания в реанимации!
— Ир, я что, в реанимации?
— Нуда.
— Оказывается, да — в реанимации. Я и не знал, что здесь здоровых мужиков держат.
— Так на тебя напали или как?
— Напали, напали, не беспокойся. И даже объяснили — зачем и почему.
— Вот как? Ладно, я к тебе сейчас прилечу!
— Ни в коем случае! — выхватив трубку, воскликнула Ирина. — Побойся Бога, Слава! Тебя и не пустят!
— Как — не пустят? А мне нужно показания с пострадавшего снять! Кто это на нашего Турецкого руку поднять посмел?
— Вот и разбирайся! Тем более что нападавшего бойцы твои взяли! А Турецкому нужен покой!
— Вот именно, сударыня! — в проеме возник Семен Семенович. — Что это у вас здесь за разборки семейные? Все, время свидания окончено. Посмотрели на мужа? Жив? Жив. И почти здоров. Завтра утром мы его в отделение переведем. Вот там можете хоть сутки напролет сидеть. Вместе со всем угрозыском.
Глава 24
ЧЕРНАЯ МЕТКА
Утром следующего дня у постели Турецкого действительно постоянно кто-то толокся. Сначала примчался Меркулов, внимательно выслушал Сашу, качая седой головой.
— Говорил я тебе, Костя, освободи меня от этого дела! Как чувствовал! — подшучивал Турецкий.
— Виноват, Саня, не думал, что до такого дойдет. Считай, что уже освободил.
— Ну уж нет, черта с два! Теперь уж я сам удила закусил! Кто это мне, интересно, черную метку прислал?
С пакетом цитрусов в палату ворвался Грязное. И с места в карьер застрочил:
— Как дела? О, голова обвязана, кровь на рукаве… Шикарно смотришься, все бабы твои! Прямо завидно, ей-богу! Я ведь вчера, Саня, позвонил на телевидение. Там ведущая Жанка… она же из наших, избывших, в капитаншах бегала. И знаешь, что я узнал? Сообщение о нападении на старшего следователя Генпрокуратуры Турецкого поступило к ним с соседнего телеканала за полчаса до нападения! Каково?
— Не понял?
— Ну где ж тебе понять — ты же больной у нас на всю голову… Это временно, ты не расстраивайся! Суть в том, что кто-то знал, что башку тебе ломанут. Поскольку в сообщении указывалось именно на тяжелую черепно-мозговую травму.
— И кто же этот злодей? Чей канал выдал информацию?
— Угадай с трех раз. Ладно, не напрягайся, тебе вредно. Канал, прикормленный Соболевским.
— Вот откуда ветер! Я все же о нем лучшего мнения был. Неужели до уличной поножовщины опустился, всемогущий наш? — усмехнулся Турецкий. — А нападавшего допрашивали?
— А як же ж? Пока туфту гонит: мол, наняли за деньги. Кто — не знает, почему — не ведает. Команда была — маленько покалечить. Ладно, попарится на нарах, расколется, куда денется? А я ведь, Саня, с самого начала говорил, что олигарх может быть здесь при делах, как говорят уголовнички. Шерше ля фам! Нам бы все-таки с мадам Сомборской встретиться да покалякать.
— Сомборская за границей. Лечит душевные раны. Это со слов олигарха.
— Вот что, Саня! Подлечишься — и езжай-ка действительно во Францию, — решительно произнес Меркулов. — Все равно нужно и с Берцуллони встретиться, и с механиками тамошними переговорить, и с пилотами «конюшни». Да и выяснить, что за нападение было на Калашникова. А Грязнов здесь разберется, кто и почему тебе черную метку, как ты говоришь, прислал.
— Вообще-то, как ты слышал, Костя, догадки уже есть…
— Догадки — это не улики. Не мне тебя учить, Вячеслав.
— М-да, уметь нужно производственные травмы получать! — вздохнул Грязнов. — Турецкому, значит, Париж, а мне — уголовники районного масштаба…
— Не прибедняйся, Славка! Ты сам себе начальство! А то поехали вместе?
— Ну уж нет! Боюсь, вы там такого шороху наведете, французам мало не покажется, — рассмеялся Меркулов.
В палату заглянул перепуганный врач:
— Александр Борисович! Нам сейчас мэр звонил, хочет вас навестить. Через двадцать минутбудет здесь.
— Ого! Какие птицы! Не стая воронов слеталась! — хмыкнул Грязнов. — Что ж, пусть товарищ градоначальник полюбуется, как бандюки шалят на подведомственной ему территории. А мы, пожалуй, пойдем, да, Костя? А то сейчас пойдут ценные указания: за какое место сволоту брать да как им яйца крутить…
— Да, пора. Давай, Саня, не залеживайся!
Друзья поднялись.
— С вами залежишься, как же! Мертвого поднимете!