Подача электричества возобновилась, в вагоне загорелся свет, и Майкл осмелился посмотреть назад.
К его удивлению, Мэкки не отставал, несмотря на множество людей. Майкл увидел, что он, с горящими решимостью глазами, пробирается к нему с середины вагона, расталкивая пассажиров.
Поезд тронулся. Майкл вышел на крохотную платформу между вагонами. Не было смысла бежать до конца поезда, да бежать уже некуда. Посмотрев вниз, он увидел убегавшие назад шпалы и рельсы. Выбора не оставалось.
Майкл перекинул ногу через перила, потом другую, и, бросив вниз ящик, последовал за ним.
Когда он приземлился и покатился по насыпи, ему послышался звук выстрела, хотя, возможно, ему это показалось в грохоте поезда.
Лил дождь. Его окружал полумрак. Все тело болело, больше всего пострадала правая нога, на которую он приземлился. Брюки порвались на коленях. Он едва стоял на ногах, не в силах заставить себя идти. Но он должен идти.
Через минуту Майкл промок до нитки, ковыляя вдоль железнодорожного полотна: он искал металлический ящик, молясь, чтобы тот не разбился при падении — в этом случае документы будут безнадежно испорчены дождем. Ящик лежал в десяти футах от колеи, к счастью, крышка осталась на месте.
Теперь предстояло добраться до Манхэттена. Он знал, что находится где-то в районе Квинс, но где именно, не имел представления. Рано или поздно он выйдет к какой-нибудь станции метро. Так оно и случилось. Уже на станции он осмотрел свои повреждения: ссадины и царапины — ничего серьезного. Когда Майкл вышел из подземки на Тайм-сквер, было уже десять вечера. Он попробовал позвонить в контору отца, но там сказали, что он уже ушел. Куда ушел? Домой? Майкл набрал номер родителей — трубку никто не поднял. Наверное, ужинали в ресторане. Идти в квартиру Алана было бы очень неосмотрительно. Мэкки, конечно же, в первую очередь будет искать его там.
Совершенно неожиданно пришло решение — пойти к Гейл, явиться без предупреждения. Если предварительно позвонить, она отошьет его. Ведь ему сказано, что она больше не желает его видеть, даже не станет слушать. Другое дело, если явиться лично — у нее не хватит духу прогнать его, по крайней мере, не выслушав.
Глава 25
От этого могла зависеть ее жизнь, и Гейл изо всех сил старалась вникать в то, о чем говорил этот человек. Но делать это становилось все труднее и труднее: ее мозг отказывался работать. Он назвал свое имя: Дэвид, но можно и Дэниэл. Очень странно! Она уже была уверена в том, что ее смерть — вопрос времени. Девушка закрыла глаза, надеясь увидеть внутренним взором весь свой жизненный путь, но видела только лицо человека, сидящего перед ней.
— Вы меня слушаете? — спросил он.
Она открыла глаза, не имея никакого представления о том, что он только что говорил. Гейл решила делать все необходимое, чтобы не выводить его из себя, и закивала головой.
Вдруг она обратила внимание на его глаза: они были цвета синего стекла и выглядели безжизненными — таких Гейл ни у кого не встречала. Впрочем, и все его лицо показалось ей ненастоящим, пустая, манекенная красота!
— …Чаще всего люди, которых я собираюсь убить, — говорил он так, словно вел легкую непринужденную беседу, — не знают, кто я. В отличие от них, вы это знаете. Обычно перед тем, как их убить, я даю им возможность увидеть себя в зеркале — в зеркале моих глаз. Им необходим этот последний взгляд на самих себя, понимание самих себя, которое они унесут в мир иной.
Дэн откинулся в кресле. Он был возбужден, часто и шумно дышал.
— Если бы только люди поняли, — продолжал он, — что некоторые из нас заражены вирусом смерти! Мы чувствуем друг друга, узнаем друг друга, мы друг к другу тянемся. Мы только наполовину в этом мире, другая половина уже в том. Так было с Байроном в Сан-Франциско. Почему он так обошелся со мной? Потому, что боялся? Потому, что такая половинная жизнь была для него невыносима? Почему, как вы думаете?
Он смотрел прямо на Гейл, ища понимания в ее глазах и ожидая ответа.
Кто такой Байрон? Что она может ему ответить? Она лихорадочно думала. Ей следует ответить, но на ум ничего не приходило. Потеряв надежду дождаться ответа, он заговорил снова.
— Зачем это нам? — Дэн замолчал, словно потерял нить рассуждений. На его лице отразилась мучительная работа мысли, но следующая фраза, которую он произнес, была похожа на нечленораздельное мычание.
Глаза его закатились назад, пока не остались видны только белки, голова упала на грудь. Гейл вскочила с места. Он страдает какой-то формой психоза, скорее всего, от передозировки наркотиков. Другой возможности бежать у нее уже не будет.