Майкл взглянул на мать, но та поспешно отвернулась. Вероятно, он заслуживает отцовского упрека, но почему бы не выбрать другое место и время?
— Что они сказали? — мать села на стул в углу и, порывшись в сумочке, извлекла носовой платок. — Долго это продлится?
— Теперь уже скоро, — успокоил ее отец.
Майклу показалось невероятным, что отец поставил себя в унизительное положение просителя и сейчас ждет решения властей. Для него он всегда оставался высшей инстанцией, иногда — милостивым диктатором, чаще — неумолимым деспотом, но всегда — человеком, которому все, и Майкл в том числе, подотчетны в своих действиях и поступках. Сотни людей зависели от него и благоговейно ловили каждое его слово: «Кролл, Фридлэндер, Геддес и Лихтер» — одна из самых процветающих юридических фирм города, медленно, но верно набиравшая силу, выступая посредником в делах, браться за которые никакая другая не решалась. Но очевидно, когда дело дошло до вскрытия тела сына, авторитет и связи Пола Фридлэндера оказались бесполезными.
Майкл сел на стул рядом с матерью, отец продолжал мерить комнату шагами, время от времени поглядывая на раздвижные двери напротив.
— Чем ты занимаешься в последнее время, Майкл? — спросил он, останавливаясь перед сыном.
— Ничем. Ремонтом дома — он очень старый: построен, кажется, в начале XVIII века. Чтобы довести его до нормального состояния, нужно хорошо поработать, — восстановление дома действительно требовало больших трудов и денежных затрат, и если Майкл будет продвигаться с ремонтом такими темпами, то, вполне возможно, закончит его в следующем веке.
Отец кивнул головой:
— А чем ты зарабатываешь на жизнь? Я имею в виду, есть ли у тебя постоянная работа?
Пол Фридлэндер еще не полностью утратил надежду на то, что его непутевый сын возобновит занятия медициной, прерванные много лет назад, или подыщет какое-нибудь другое приличное дело, но в планы Майкла это не входило.
— Сейчас понемногу занимаюсь торговлей, — ответил он. — Продаю ковры и ювелирные изделия, которые привез из Индии.
— Ты побывал в Индии? — воскликнула миссис Фридлэндер. — Когда ты туда ездил?
— Около полутора лет назад, но пробыл всего пару недель.
— В прошлом году Алан ездил в Гонконг. Он вообще много разъезжал. Когда мы собирались отдохнуть, мы всегда спрашивали его мнение, где это лучше сделать. Так я говорю, Пол?
— О чем ты? — Пол Фридлэндер был занят своими мыслями и не слышал слов жены.
— Я говорю, что когда мы хотели где-нибудь отдохнуть…
Она не договорила, потому что раздвижные двери напротив распахнулись, и они увидели отгороженную стеклянной перегородкой камеру. Миссис Фридлэндер спрятала лицо в ладонях, а ее муж, тупо глядя прямо перед собой, сделал шаг в сторону камеры. В этот момент позади них распахнулась другая дверь, и в комнату стремительно вошел мужчина в белом халате, забрызганном кровью и источавшем запах формальдегида. Он быстро оглядел семейство Фридлэндеров и потер руки с длинными сильными пальцами.
— Доктор Магнус, это наш второй сын, Майкл, — сказала миссис Фридлэндер и добавила, обращаясь к сыну: — А это доктор Магнус, главный судебно-медицинский эксперт.
Магнус кивнул, пожал Майклу руку и вежливо улыбнулся. Впрочем, улыбка тут же исчезла с его лица, и Майкл засомневался, была ли она.
Доктор повернулся к главе семьи:
— Будьте любезны, подойдите к этому окну, мистер Фридлэндер. Много времени эта процедура не отнимет, но нам нужно, чтобы вы произвели опознание.
Миссис Фридлэндер прильнула к сыну, спрятав лицо у него на груди. Ее тело сотрясали рыдания. Через несколько секунд она взяла себя в руки и повернулась навстречу неизбежному. Глаза ее были сухими.
— Мы оборудовали эти демонстрационные камеры несколько лет назад для того, чтобы избавить родственников покойных от посещения морга, — сказал Магнус. — Это нововведение позволяет оградить их от посторонних глаз, когда проводится опознание. Мы ведь понимаем, что дело это глубоко личное.
Пол Фридлэндер вряд ли слышал то, что говорил доктор. Он не спускал глаз с пустой камеры за стеклянной перегородкой.
Наконец в камеру медленно вкатилась тележка с телом Алана. Майкл тупо уставился на то, что еще совсем недавно называлось его братом. Он ничего не чувствовал: ни горя, ни печали — только душевную пустоту. Нет, это не может быть его братом, это — окровавленный полуразложившийся труп. Душа Алана навсегда покинула его.
Он украдкой взглянул на своих родителей. В их глазах отражался ужас и недоумение. Именно такой реакции он и ждал. Майкл знал, какой вопрос не дает им покоя: почему мертв Алан? Если кому-то из них было суждено умереть, отчего судьба пощадила Майкла?