====== Глава 1. Гарлей ======
Мы идем сквозь туманные годы,
Смутно чувствуя веянье роз,
У веков, у пространств, у природы,
Отвоевывать древний Родос.
Н. Гумилев
Под звездным небом на пустоши стоял древний город. Его стены были изрыты вмятинами, точно лицо следами оспы.
Город распластался по мертвой равнине грузным, недвижным силуэтом. Лунный свет падал на обрушенные еще не в это столетие башни, терялся в провалах пустых окон, тщетно пытался отыскать в глубоком рву обломки прежнего моста – они давным-давно поросли мхом и перетерлись в щебенку. Когда-то к городу вело три дюжины дорог, и три дюжины ворот были открыты для гостей, а тяжелые створки убраны золотыми пластинами и инкрустированы камнями, чтобы каждый входящий знал о богатстве Принамкского края. Сейчас все дороги были разбиты, втоптаны в землю и размыты паводками, а ворота остались только с запада и с востока. Разумеется, никакого золота там уже не было, а створки чаще не открывались гостям, а разламывались солдатами атакующей армии. Роль прочного каменного моста играли длинные деревянные жерди, которые можно быстро настелить и так же быстро обрушить назло врагам.
Так стоял под звездным небом древний город Гарлей – полуразрушенное сердце Принамкского края.
Нынче врага ждали с западных ворот, а в заросшем саду у развалин дворца обды реял над высокой беседкой орденский триколор. Остроконечная верхушка беседки была единственной уцелевшей башней в городе, поэтому и веды, и люди Ордена считали своим долгом установить штандарт со своим знаменем именно туда. Последние лет двести даже палку не ломали: колдуны изменили состав дерева, чтобы не гнило от времени, а орденцы в свою очередь владения Гарлеем хорошенько отполировали ее и покрыли сильфийскими лаками.
Ночи в начале июня коротки, и звезды уже начинали блекнуть перед близостью рассвета, когда к беседке, совсем недалеко от задремавшего к утру часового, проскользнула смутная тень. В густой листве кустов красной сирени мелькнули встрепанные светлые волосы. Прошуршала по истертому камню башенки грубая холстина штанов. Флагштока коснулись пальцы, измазанные чем-то химическим.
Шепот, вторящий ветру, легкое свечение палки. И снова шуршание холстины, только уже не поднимающееся, а уходящее вниз, под прикрытие сирени.
Часовой протер слипающиеся глаза и хорошенько встряхнулся, бдительно глядя по сторонам.
В кустах сирени беззвучно помянули крокозябру и затаились.
Часовой переступил с ноги на ногу.
Предутренняя тишина казалась оглушительной. По земле стелилась прохлада, оседая на травинках каплями росы, звезды таяли, как кусочки льда в бадье теплой воды, а с восточной стороны за кряжистыми старыми деревьями начинало потихоньку светлеть.
Часовой оглянулся на вверенный ему для охраны флаг, да так и обомлел. Отполированная палка мягко, но совершенно явственно светилась странным зеленоватым светом, точно пень-гнилушка в лесу. По беседке и флагу, который в густом сумраке выглядел как бесформенная темная тряпка, стелились жутковатые отблески.
Часовой замер, не в силах сообразить, что делать в первую очередь: пытаться каким-то образом загасить непонятное свечение, бежать за подмогой или трубить тревогу прямо отсюда, не покидая поста. И в этот момент в глубине кустов сирени отчетливо хрустнула веточка.
Все сомнения мигом были забыты. Лазутчик – это ожидаемо и понятно.
- Выходи! – велел часовой, скидывая с плеча ортону и нацеливая метательную стрелу на куст. – Я знаю, что ты здесь!
В кустах затрещали, уже не таясь, но сдаваться и не подумали: смазанная, точно окутанная туманом тень поднялась во весь рост и помчалась в глубину зарослей.
Часовой выстрелил и был уверен, что не промазал, но стрела словно налетела на что-то твердое и отскочила, а тень, не сбавляя хода, помчалась дальше. Часовой ринулся следом. Он знал, что за кустами есть заросшая дорожка, ведущая прямо к выходу из сада. Должно быть, лазутчик стремится именно туда. Мелкие листья одичавшей без садовника сирени хлестали по плечам, самые высокие ветки лезли в глаза. Часовой выбежал на поросшую мхом и сорняками дорожку, уже собираясь перевести дух и продолжать погоню, но вовремя сообразил, что преследовать некого.
Длинная ровная дорожка была пуста. Ни человек, ни сильф, ни зверь не может бегать так быстро, чтобы успеть скрыться в конце пути, прежде чем его заметит преследователь. Часовой замер, услышал за своей спиной отдаляющийся топот шагов и осознал свою ошибку. Хитрый лазутчик не собирался бежать по дорожке, а просто затаился в стороне, подождал, пока путь будет свободен, и прошел мимо никем не охраняемой беседки. Часовой помчался назад, на ходу выхватывая из-за пояса горн.
Сигнал тревоги перевернул предутреннюю тишину вверх дном, с деревьев поднялись разбуженные птицы. В уцелевшей части развалин дворца зажегся свет, донесся ответный звук горна.
Тем временем лазутчик уже бежал к выходу из сада. Но не к калитке, где его наверняка будет ждать засада из половины разбуженного, а потому не выспавшегося и жестокого к пленным гарнизона, а к лазу в каменной ограде, выкопанному загодя. Этот лаз находился довольно далеко от калитки и был слишком узок для воина, особенно если тот в доспехе. Зато для верткого исхудавшего юноши – в самый раз. Только заплечный мешок надо снять и протаскивать отдельно.
В городе пока было тихо – тревога из сада еще не успела сюда долететь. Кое-где прохаживались патрули. Лазутчик обходил их издали, часто сворачивая на боковые и соседние улицы, где, в отличие от главных, царило абсолютное запустение. Пока люди воевали за город, жадная природа незаметно захватила себе большую его часть. Под ногами лазутчика шмыгали крысы, по заляпанным птичьим пометом подоконникам ползли стебли плюща и дикого винограда, из пустых дверных проемов тянуло нежилой сыростью.
На главных улицах раздались первые тревожные голоса, зазвучали горны. Лазутчик остановился, переводя дыхание, и достал из-за пазухи сложенную вчетверо карту города. Здесь сад, здесь улица, на которой он сейчас стоит. До стены уже недалеко.
Над головой зачирикала синица – должно быть, наверху у нее гнездо. По полуразрушенной мокрой крыше процокали крысиные лапки, и за шиворот лазутчика вылился добрый стакан ледяной воды пополам с песком. Очень хотелось залезть наверх и посмотреть, чего там задела крыса, что получился такой потоп, и не связано ли это с особенностью конструкции древнего водостока, и не делался ли он при помощи колдовства… Но время давно поджимало, поэтому лазутчик сложил карту, пошевелил плечами, из-за чего от мокрой жилетки радостно повалил густой фиолетовый пар, и устремился дальше, напролом через владения природы.
Западные ворота, хоть и не были обиты золотом, все равно производили внушительное впечатление. По толщине эта конструкция из деревянных брусьев и листов металла лишь немногим уступала стене. Орденцы всерьез опасались армии, которая уже несколько недель стояла на подступах к городу, и поэтому день ото дня ворота становились все толще и крепче. По бокам находились смотровые башенки, ведущие на стену, где круглосуточно несли пост часовые. Внизу тоже стояла охрана – четыре человека. И эти, в отличие от стража при знамени, не дремали.
Лазутчик притаился за выступом башенки, так близко, что отчетливо слышал ровное дыхание охранников и скрип песка под подошвами их высоких ботинок. Позиция была невыгодная: любой, кто пойдет к воротам со стороны заброшенных улиц, тут же наткнется на него взглядом. Вдобавок, светает, даже туманная завеса вокруг фигуры скоро перестанет спасать. Лазутчик представил красочную шумную картину собственной поимки. А потом побега. А потом лицо Геры, который битых четыре часа пытался вдолбить другу прописные истины полевой разведки. И философски заключил:
- Интересненько это получится…
Затем снял с плеч мешок и выудил оттуда солидный моток тонкой проволоки. Полез за пазуху, вытащил вращающийся в разные стороны живой глаз, залихватски пришлепнул его на правую щеку и старательно прищурился во все три.