Тяжеловики пускали длинные струи огня, и высушенная летним зноем трава вспыхивала, а ветер разгонял огонь от города до леса. Горела земля, горело небо, жаркое дыхание огня спекало губы, палило волосы и ресницы. Юрген метнулся вправо, влево – искры падали на доску, прожигали гладкий лак и белую краску, от которых начинал валить густой вонючий дым. Когда обнажилось и стало обугливаться дерево, доска завибрировала, точно корчась в агонии. И Юрген понял, что если сию секунду куда-нибудь не денется отсюда, то упадет прямо на поле боя. Он с трудом развернул теряющую управление доску и изо всех сил направил ее прочь, прямо через горящее небо, к спасительному лесу, который пока стоял нетронутым. Проклятые люди! Своих лесов они не жгут, а сильфийское небо смеют трогать!
Горячий воздух раздирал горло, от потрескивающей доски отваливались щепки. Юрген уже не мог ни парить, ни поворачивать, просто кинул то, что осталось от доски, в нужную ему сторону. Человеку вряд ли бы удалось такое. Сильфа поддержало небо. Юрген успел улететь в сторону от битвы и горящих облаков, достигнуть леса и даже еще немного проскользить над верхушками самых высоких сосен. А потом доска под ногами развалилась на две обугленные части, и ее полет навсегда оборвался.
Юрген рывком подтянул ноги к животу и в последний миг успел разомкнуть крепления. Обломки доски начали падать вниз, на сосны, а незадачливый хозяин – вслед за ними.
Сильфы падают иначе. Медленнее людей. У сильфов не перехватывает дыхание от быстрой перемены высоты, не кружится голова. Сильфы от природы лишены подсознательного страха разбиться о землю, у них длинные цепкие пальцы. А если сильф все еще полупрозрачный от пережитого горя, то падать он будет вдвое легче, чем здоровый.
Юрген ухватился за ближайшую ветку. Ладони ожгло болью, за шиворот посыпались сосновые иголки, плечи рвануло так, что едва не вывихнуло. Где-то бесконечно далеко в лесной тишине глухо ударились оземь обломки доски.
…Он не помнил, сколько провисел, зажмурившись, вцепившись в ветку, без движения, тяжело дыша и дрожа всем телом. В какой-то момент Юрген слегка пришел в себя и подумал, что долго так не протянет, и неплохо бы перебраться поближе к стволу, а там и слезть вовсе.
- Эй, посмотрите-ка! – донеслось снизу по-принамкски. – Ничего себе фрукты созревают на соснах в это время года!
Голос был женский, и ответил ему такой же, даже звонче:
- Никогда не видела сильфа в его первобытном состоянии! Эй, воробушек, уши не болят?
Юрген знал эту идиотскую байку, и, как истинный представитель своего народа, не находил ее забавной даже близко. Мол, прежде все сильфы летали в небесах, а потом наелись кедровых орехов, потяжелели и стали опускаться на землю. Но до того им хотелось и дальше летать, что привязали они себя за уши к верхушкам кедров. С тех пор у всех сильфов уши длинные и заостренные – растянуло.
Он приоткрыл глаза и осторожно посмотрел вниз. Под деревом стояли люди в желто-зеленой орденской форме. Пятеро… нет, шестеро, вон еще один из-за ствола выглянул. Сверху трудно разобрать, но вроде бы девушки, мужчин нет. В руках доски, за плечами облегченные ортоны. Разведчицы? Похоже.
«Тридцать четыре смерча, это же надо так вляпаться! Они меня в два счета отсюда снимут, обыщут и найдут письмо Верховного к официально признанной Холмами обде Климэн! И если тихо развеиваясь дома я мог подвести родину своим бездействием, то теперь подведу полным провалом!»
Юрген раскачался, обхватил ногами ствол, с усилием разжал занемевшие ободранные пальцы и вскоре надежно оседлал нижнюю ветку, прислонившись всем телом к смолисто пахнущей коре и чувствуя щекой ее шероховатость.
- Ласточки, он, похоже, надумал там поселиться, – рассмеялись внизу.
- Сейчас гнездо вить будет, – подхватил кто-то.
- Отложит яйца и выведет маленьких сильфят!
Подножие сосны взорвалось смехом.
«Зубоскалки смерчевы, стукни их об тучу! – с раздражением подумал Юрген. – Посмотрел бы я на них после такой посадки!»
- Эй, воробушек, – окликнули менее насмешливо, почти всерьез. – Сам слезешь или тебя снять?
Юрген не удостоил их ответом, лишь медленно перелез на ветку пониже.
- А поскорей нельзя? – поинтересовались с земли.
- Мы так до ночи тут простоим!
- Сейчас я взлечу и ему помогу, – решил наименее насмешливый из голосов.
Щелкнули крепления доски. Смешки стихли.
- Осторожнее, Выля! Держи наготове ортону, иначе он пустит в ход свою сабельку!
- Не пустит. Во-первых, он понимает, что его ждет в таком случае. А во вторых, у него обе руки заняты – вон, как сосну обнял, точно тещу родную.
«Она еще и не дура, – мрачно понял Юрген. – Эта Выля не из тех, кто забыл бы меня обыскать или начал строить глазки. Как скверно!»
Доска с летчицей легко взмыла на уровень его глаз, и сильф увидел серьезную девушку в форме командира, примерно ровесницу Климы, но гораздо красивее по людским меркам. Одна коса чего стоит. Черты лица мягкие, а карие глаза смотрят спокойно и без насмешки. Почти с профессиональным интересом. Коллега? Но что она делает в полевой разведке?
И тут Юрген вспомнил, где он слышал имя этой девушки, и почему ее лицо показалось смутно знакомым. Он уже выдел Вылю прежде – несколько лет назад, мельком, когда заходил навестить Климу в лазарете Института. Тогда Выля смотрела так же: со спокойным интересом, без романтического обожания, каким часто одаривали симпатичного юношу девицы.
А потом Юрген узнал, что Выля всегда была Климиной «левой рукой», и осталась во главе организации, когда обда, ее «правая рука», колдун и подвернувшаяся сильфида покинули Институт на тяжеловике. Если так, то не все потеряно.
Сильф еще раз глянул вниз, убеждаясь, что ветки частично скрывают его для наблюдателей с земли, а потом пристально посмотрел Выле в глаза и, ненадолго отлепившись от ствола, сложил пальцы в жесте обды, вознося хвалу Небесам и высшим силам разом, что в свое время поинтересовался у Климы, как это выглядит.
- Мне нельзя в Орден, – почти беззвучно сказал он. – Я должен добраться до Климы.
Выля изменилась в лице, но быстро вернула себе самообладание.
- Что главное? – спросила она так же тихо.
Это явно была условная фраза, но Юрген о ней понятия не имел. А врать или гадать было себе дороже.
- Я не знаю ваших паролей, – яростно зашептал он. – Я всю зиму прожил с Климой под Редимом как посол от Холмов, поэтому слышал о тебе и о знаке.
Выля прикусила губу, размышляя.
- Что любит повторять Тенька?
Колдун встал у Юргена перед глазами как наяву. Бесшабашный и непредсказуемый изобретатель, за которым только не уследи – чужую доску испортит. Или взрывчатые стрелы создаст.
- «Интересненько это у меня получилось».
Выля кивнула, чуть заметно расслабившись, и наставительно сообщила:
- Главное – не признаваться. Запомни на всякий случай. Мы переправим тебя за линию фронта.
А потом протянула руку, за которую Юрген с радостью ухватился. И подумал, что любого на его месте ждал бы провал, даже будь этот «любой» главою тайной канцелярии или самим Верховным. Потому что любимая Тенькина фразочка в отчетах не упоминалась. Как и сама Выля. И тайный знак, придуманный Климой. Это были до поры неуловимые, но жизненно важные вещи, которые именно Юргена делали единственным на все Холмы специалистом по обде и ее окружению.
Костя Липка в который раз оказался прав.
====== Глава 3. Айлаша ======
Запомни меня молодой и красивой:
Безумие губ и сияние глаз.
Ведь жизнь коротка, а любовь тороплива!
Запомни меня такой, как сейчас.
С. Осиашвили
Деревня, где жили Герины родители, располагалась вдоль тракта между Гарлеем и окруженным войсками обды Кайнисом. По тракту сновали воины и ремесленники, разъезжали гонцы на быстроногих лошадях. По небу проносились соколы с записками и еще редкие, неуверенные досколетчики из числа тех, кого учила Гулька и подобные ей. В Гарлее полным ходом шел ремонт, Кайнис сотрясали взрывы, а здесь, в деревне, несмотря на всеобщее оживление, было спокойно.