- Нет, – с трудом ответил Юрген, так и не сумев выговорить «я вдовец». В нем шевельнулось сочувствие к узнику. Насчет «крокозябропоклонника» незнакомец, конечно, приврал, да и взяли его, скорее всего, с письмами. Или с важными для обды сведениями. Но если они сейчас столкуются, эти сведения достанутся Юргену и он сам получит возможность решать, стоит ли передавать это Климе. У Холмов в войне людей свои интересы, и нынче на кону такое, что приходится ставить долг агента выше дружбы и личных симпатий. – Но я помогу вам, если…
- Все что угодно, прошу вас!
- Вы будете обязаны мне избавлением от обды, – тихо, чтобы не проснулся Фенрес, сказал Юрген, подбирая слова. – Вы скажете мне то, что вам известно, а после летите на все четыре ветра к вашей невесте.
Пленник задумался. Через ветер сильф слышал, как он хрипловато дышит, кусает губы и теребит на пальце остатки содранного ногтя.
- Я согласен. Что вы хотите узнать?
- Содержание ваших посланий, разумеется, – Юрген плотнее прижался ухом к двери и услышал, как собеседник поступает точно так же. – Не врите, будто их нет.
Снова пауза. И обреченное:
- Я все вам скажу. Только, пожалуйста, выпустите меня отсюда и дайте хоть глоток воды. Я не пил уже целые сутки, мысли путаются.
Теперь пришел черед задумываться Юргену. За весь день Фенрес не кормил и не поил пленника, а людям вода так же необходима, как сильфам – воздух. Да и что сделает измученный человек сильфу при оружии? Вдобавок, потасовка разбудит Фенреса, а это не нужно им обоим.
- Хорошо. Вы знаете, как открыть дверь? Здесь, снаружи, нет засова.
Голос пленника стал деловитым, и даже муки в нем поубавилось.
- Да, заперто на ключ. Насколько я понял, хозяин держит все ценное в сундуке за печкой. Там, кстати, и моя сабля. Сильфийская работа, подарок во время моего последнего визита на Холмы.
Юрген тихо поднялся с шубы и невесомыми шагами приблизился к печке, за которой и впрямь отыскался довольно большой, грубо сколоченный ящик, из уважения поименованный сундуком. Он был не заперт, тяжелая крышка откинулась без единого скрипа.
В сундуке лежало какое-то тряпье, непочатая бутыль темного стекла, старые изрезанные сапоги. На самом дне в свете заглядывающей в окно луны блеснул оружейный металл. Юрген медленно достал тяжелую саблю с серебряными инкрустациями и гербовыми завитушками ветра на эфесе. И вместе с тем, как луна озаряла тонкие ножны, проникала бликами в контуры затейливого узора именной гравировки – вместе с тем приходило осознание.
- Небеса… – беззвучно выдохнул Юра, чувствуя себя болваном, которого эти самые Небеса только что удержали на краю пропасти. – Какое же счастье, что я нашел саблю раньше ключей…
Оружие, подобное этому, не дарят на память принамкским послам. Его принимают из рук Верховного в узком кругу посвященных за особые заслуги перед родиной. А конкретно эту саблю юный стажер Юрген Эв много лет наблюдал на поясе своего начальника и сам тайно мечтал о такой же, только со своим именем. Именно эта сабля когда-то разрезала веревки, которыми скрутили его разбойники во время первого дела. И именно из-за этой сабли Костэна Лэя чуть было не состоялся разрыв дипломатических отношений Холмов и Ордена. Можно сказать, эта сабля была косвенной причиной того, что сильфы полезли договариваться с обдой, дабы ее руками устрашить зарвавшихся орденских разведчиков.
Юрген беззвучно положил оружие на место, закрыл сундук и вернулся к запертой двери.
- А ведь вы меня почти обманули, – звенящим голосом произнес он. – Но эта трофейная сабля выдала вас с головой. Лавьяс Дарентала, я не узнал ваш голос, вы не узнали мой, и потому изобрели такую ложь, на которую купились бы многие, но не я, – за дверью хранили гробовое молчание. – Как вы уже поняли, я не выпущу вас. Сидите, мучайтесь голодом и жаждой, как мучились все наши послы, которых вы уморили!
«…И как мучилась Дарьянэ Эр, которая сбежала от вас, но которую вы, твари смерчевы, все равно убили!» – хотелось добавить Юргену, но юноша не мог этого сделать. Слишком много сведений – в Ордене не знают имена сильфов, гостивших у обды, иначе бы давно выдвинули открытое обвинение. Хватает уже, что Юрген засветился сам. Опытному разведчику Лавьясу Дарентале ничего не стоит просчитать, что за сильф говорит с ним, откуда узнал про этот домик и какую связь поддерживает с обдой.
За дверью хранили гробовое молчание.
- Я бы зарубил тебя прямо сейчас этой краденой саблей, но не стану, – сквозь зубы бросил Юрген. – Холмы прекрасно сторгуются с обдой за тебя живого, и вот тогда ты будешь развеян по ветру, несмотря что человек.
- Чирикай, воробушек, – тихо и ядовито донеслось из-за двери. Лавьяс Дарентала решил, что терять ему нечего. – Чирикай, пока можешь. Ваша прикормленная обда выдерет вам все перья.
- Мы почирикаем, – пообещал сильф, ощущая, как на бурю, творящуюся у него внутри, из всех щелей взметаются шальные сквозняки, но не в силах ничего с собой поделать. – Без обды, с обдой, а Небеса не оставят нас. А тебя, орденская крыса, даже крокозябры под свою опеку не примут!..
Ставни и входная дверь завибрировали под напором ветра, в печной трубе завыло, а с полки на злополучный сундук брякнулась деревянная ложка.
Юрген до боли прикусил стиснутый кулак и постарался взять себя в руки.
«…Таким образом, накануне возможных атак со стороны беззаконного войска обды, город-крепость Кайнис фактически остался без командования. Прошу выслать новый штаб и дальнейшие инструкции в связи с потерей напарника.
Наргелиса Тим, уполномоченный агент внешней разведки».
Наргелиса свернула письмо трубочкой и запихнула в непромокаемую тубу из жесткой кожи. Дело оставалось за малым: подыскать надежного человека, который доставит письмо в Кивитэ, при этом не передав сведения Гарлею. Наргелиса досадливо поморщилась: она поймала себя на том, что уже думает о Гарлее, как о столице обды, и не отделяет одно от другого. Почему-то у Климэн Ченары получалось обстряпывать свои дела таким образом, что даже враги принимали результаты как должное.
- Что ни говори, – вынужденно отметила Наргелиса, – а Гарлей девчонка удерживает долго и не стесняется заявлять, будто навсегда. Но это мы еще посмотрим. И все-таки, кого же мне послать?
Вопрос оборачивался едва ли не самым трудным за весь сегодняшний день. Наргелиса отложила тубу в ящик своего стола и придвинула к себе пухлую потрепанную папку дела о заговорщиках Кайниса. Она перебирала эти бумаги уже не первый десяток раз со времени пропажи Лавьяса Даренталы и пыталась понять, что он углядел в них такого, чего пока не удалось увидеть ей. До какой версии он додумался, куда пошел ее проверять? Кого заподозрил столь верно, что назад не вернулся?
Вот несколько карт, испещренных точками, кто из множества подозреваемых где находился в моменты преступлений. Стопка листков с показаниями свидетелей. Две сильфийские сводки, добытые коллегами на Холмах и присланные в Кайнис из Мавин-Тэлэя. О заговорщиках в этих сводках ни слова, но упоминается, что организация Климэн Ченары действительно существует и давно вышла за пределы Института. Линованная тетрадка, в которую они с Лавьясом вместе записывали свои догадки, сопоставляли сведения, известные обде и в крепости, пытались обозначить круг посвященных, и всякий раз теряли след.
Наргелиса потерла зудящую переносицу. За окнами ее кабинета опять цвела какая-то дрянь, глаза слезились, а носовой платок был вещью необходимее кинжала под подушкой. Без кинжала умеючи можно отбиться от врагов. А вот с насморком – никогда. Пока прочихаешься, десять раз зарежут. Скорей бы уже зима, когда все цветущее надежно вморожено в снег.