Совещание вчера продлилось допоздна, а потом еще пришлось разбираться с казначеем, который так запутался в доходах и расходах, что проще было казнить его и нанять нового, чем заставить самосовершенствоваться. Этот казначей Климе нравился: несмотря на свой страх, а может, и благодаря ему, он пока не украл ни гроша, все траты были на пользу дела, а прибыль исправно поступала. Но опыта казначею недоставало, и поэтому время от времени он с похоронным видом являлся к обде, вываливал перед ней мешок финансовых документов и расписывался в своем бессилии. Климе приходилось профилактически на него орать, а затем битый час наблюдать, как казначей все пересчитывает, отчаянно сопоставляя доход с расходом. Обычно хватало присутствия обды и ее тяжелого взгляда, чтобы эти неуловимые величины все-таки сошлись как полагается, но порой Климе тоже приходилось впрягаться в бесконечные расчеты. Заканчивалось все обычно одинаково: казначей рассыпался в благодарностях, клятвенно обещал больше не паниковать и найти себе пару честных толковых помощников, а затем удалялся, прижимая к груди мешок рассортированных бумаг.
В этот раз они с казначеем засиделись далеко заполночь и разобрали не все. Четверть традиционного мешка обда оставила себе на утро, поняв, что если не поспит хотя бы три часа, то рухнет без чувств, как когда-то в семнадцать лет.
Клима в последний раз глянула на безнадежно остывшую постель, зевнула особенно широко и позвала:
- Лернэ!
Тенькина сестра не заставила себя долго ждать. Так повелось, что Лернэ в соседнем шатре вставала немножко раньше обды и помогала той зашнуровать платье, а иногда – уложить волосы под сеточку. У самой Климы это занимало куда больше времени и получалось не так аккуратно.
Лернэ выглядела на зависть выспавшейся: по деревенской привычке она укладывалась затемно и к пяти утра успевала отдохнуть. Клима себе такой роскоши позволить не могла.
- Сегодня прохладно, – щебетала девушка, ловко затягивая шнурки. – На траве вот-вот изморозь ляжет. Самый разгар сбора урожая. Ты, гляжу, в белом нынче, точно на праздник…
- Посмотрим, – угрюмо отозвалась Клима, разглядывая свою сонную физиономию в маленькое зеркало. – Сеточку не нитяную, а золотую возьми. Послушай, у тебя есть какие-нибудь румяна?
- Нет, – растеряно помотала головой Лернэ. – Я могу сбегать по лагерю поискать. Среди колдунов девицы есть, да и вообще. Только, Климушка, – она оценивающе посмотрела обде в лицо, – тебе бы отдыхать побольше, а то одними румянами-то делу не поможешь…
- После победы отдохну, – проворчала Клима, двумя пальцами разглаживая морщинку между бровей. Морщинка не оценила усилий и появилась вновь, стоило опустить руку.
Лернэ ловко помогла расправить платье и в два счета расчесала встрепанные волосы обды, украсив их золотой сеточкой. Клима вывесила медный кулон поверх лифа и пару раз плеснула себе в лицо холодной водой. Круги под глазами не исчезли, но хотя бы веки перестали слипаться и походить на щелочки.
После ухода Лернэ Клима села за стол и придвинула себе вчерашние бумаги казначея. Складной стол поскрипывал, когда на него опирались локтями, складной стул ему тоненько вторил. Полы шатра трепал холодный ветер, донося запах костров, какого-то варева и мокрой листвы.
Клима зажмурилась и стиснула ладонями ноющие виски. Когда же это, наконец, кончится?! Дни в дороге, ночи почти на голой земле, гул взрывов, вонь, гарь, кровь. Потом – снова дороги, чужие дома, сон урывками, порой не даже в постели, а в трясущейся по ухабам карете или вовсе в седле. Климе не нравилась походная жизнь. Она любила каменные стены, которые не прошибает ветер, комнаты с жарко натопленными печками и залы, где можно созвать на совещание всех, кто ей нужен, а потом распустить с поручениями. Если бы Клима могла выбирать, то осталась бы руководить восстановлением Гарлея. Это было для нее куда приятнее и понятнее, чем сумасшедший марш через полстраны.
Но для того, чтобы заняться обустройством нового мира, нужно прекратить старую войну.
Клима упрямо стиснула зубы, подавляя очередной зевок, перевернула один из листов чистой стороной и вывела кончиком грифеля первые столбики расчетов.
Послышались широкие уверенные шаги, зашелестела ткань шатра.
- Надо поговорить, – тактично, но твердо сказал Гера.
Клима молча кивнула на соседний стул. Она догадывалась о теме разговора.
«Правая рука» скинул теплый плащ и сел, заставив складную конструкцию жалобно скрипнуть.
- Клима, – начал он, – я не спал всю ночь, размышляя о том, что мы обсуждали вчера на совете.
- Ну и зря, – буркнула Клима, поднимая глаза от расчетов.
- Ты полагаешь, мне было не о чем задуматься?
- Я полагаю, что не спать, когда есть возможность, будет лишь стукнутый об тучу.
Гера посмотрел ей в лицо и сочувственно вздохнул.
- И все же есть вещи, из-за которых нельзя заснуть. Клима, скажи, ты всерьез…
- Да, – с раздражением перебила девушка, – я всерьез собираюсь сегодня брать Институт, и если ты не отговорил меня ни вчера, ни в Кивитэ, ни месяц назад, то и сегодня не надейся!
- Только не ври, что тебе это нравится.
- Не буду. Но еще больше мне не нравится обойти Институт стороной, оставив у себя в тылу вторую неофициальную столицу Ордена.
Гера поник.
- Об этом я и думал всю ночь. Да, пройти мимо Института тоже будет неправильно, но начинать осаду, как в остальных городах, неправильней вдвойне. Клима… это ведь не только «вторая столица». Это еще и наш дом.
Клима зябко дернула плечом и переплела пальцы. Гера неисправим. Он всегда полон каких-то светлых, высокоморальных идей, совершенно неосуществимых в настоящей жизни. То ли он сам этого не понимает, то ли надеется, что Клима сейчас возьмет и достанет из-за пазухи какое-нибудь чудо, благодаря которому вместо войны все благородно возьмутся за руки и пойдут нюхать цветочки на ближайший луг. Особенно будет стараться по части цветочков Наргелиса.
Но из чудес у Климы имелась лишь Тенькина взрывчатка.
- От Выли точно больше не было вестей? – спросил Гера.
Обда покачала головой. Молчание «левой руки» ее тоже не радовало.
Последнее письмо Выля прислала из Кивитэ. Там говорилось, что Орден не надеется удержать город, поэтому основные силы отходят в Институт, который велено оборонять любой ценой. Там же, у самой реки Принамки, раскинулся большой лагерь беженцев, которых понемногу переправляли на тот берег. Ни досок, ни паромов не хватало, а беженцы все прибывали. Многие на орденских землях страшились обды, не зная, что от нее ждать. Выля написала, что отходит в Институт вместе с войсками, где по-прежнему оставалось немало преданных обде. Выля писала, что по ее сведениям, Климина организация в Институте до сих пор активно пополняется новыми членами, среди которых вроде бы есть и некоторые наставники. Но орденская разведка делает все, чтобы добраться до зачинщиков, и в таких условиях провал становится вопросом времени.
Выля отбыла в Институт, и больше от нее не пришло ни весточки. Климины разведчики пытались что-нибудь выяснить, но безуспешно. Поэтому сейчас, когда войско обды находилось на расстоянии трехчасового перехода до Института, о творящемся за белыми стенами можно было только гадать.
- Клима, – почти моляще произнес Гера. – Юрген сказал мне, что Выля назвала Кайнис городом фанатиков. А ведь в Институте будет еще хуже. Ты помнишь, во что превратился Кайнис после нашего штурма? Помнишь перестрелки на улицах, сражение едва ли не за каждый дом? Ты можешь представить, во что это выльется в Институте? А ведь сейчас среди солдат много институтских, неужели ты думаешь, что они безропотно примут приказ забросать наш бывший дом взрывчаткой?
- Гера, чего ты от меня хочешь? – исступленно прошипела Клима сквозь стиснутые зубы. – Я не могу отменить штурм Института. Не могу! Значит, сегодня мы пойдем и, если потребуется, взорвем там все к смерчам.
- Клима, Принамкский край может тебе этого не простить.
Обда сжала губы в нитку, а морщина между бровей сделалась особенно глубокой.