И вот, до начала свадьбы всего несколько часов. Измученный ожиданием, сильф не мог ни читать, ни думать. Только считать шаги и молиться Небесам в беспроигрышном стиле Кости Липки: браня их на все корки и напоминая, что жизнь за родину отдаст.
Из окна Юрген не видел летное поле и сад. Только внутренний двор Института, где собирались наряженные гости. Совсем скоро он тоже спустится туда, и, волею Небес, все получится!..
Когда за спиной раздался щелчок ключа в замке, сильф невольно вздрогнул. Вроде рановато за ним пришли…
Но на пороге оказались не конвоиры от Зарина, а Тенька с ненавистным Валейкой. Юрген представил, как достает из-под кровати ночную вазу и надевает Климиному секретарю на голову. Стало легче.
- Обда Климэн обязала нас проверить чистоту твоих помыслов, – сказал Валейка по-принамкски. – Будь любезен, господин Юрген, посмотри в глаза сударю Артению и ответь на вопросы, которые он тебе задаст.
У Юргена внутри все оборвалось. Это было поражение, провал. Валейка все-таки нашел, как доказать свои подозрения. Тенька – колдун, он даже Климу с легкостью читает, ему плевать, что ты говоришь и какими формулами, сразу в мысли смотрит…
Или не в мысли?
«Он не может узнать, что я думаю. Только мои чувства. Но я могу испытывать их по любому поводу…»
Надо было обдумать это. Потянуть время.
- С чего бы обде Климэн отдавать такой приказ? Мы обо всем с нею договорились.
- Видимо, твои доводы ее не убедили, – вежливо развел руками Валейка.
«Врет же, – подумалось Юргену. – Климу все убедило, это он успокоиться не может. И если я сейчас откажусь, им нечего будет мне возразить. Хотя, мой отказ – тоже аргумент против меня. Лучше не рисковать…»
- Что ж, я бы предпочел, чтобы обда Климэн сказала мне это лично. Но я понимаю, сколько дел у нее сейчас. Нам предстоит еще много личных бесед, когда я смогу озвучить свое недовольство.
Валейка едва заметно дрогнул, но устоял.
«Далеко пойдет, паразит, – в который раз подумалось Юргену. – Так. Сосредоточиться. Не скрывать свои чувства. Не говорить лжи…»
- Я готов. Задавай вопросы, Тенька.
Глаза в глаза. Колдун стоит своей обды: если Климин взгляд сверлом буравит насквозь, то Тенька мягко и ненавязчиво просматривает изнутри. Как будто собеседник перед ним – прозрачный.
- Чего волнуешься? Не тебя ведь женят!
- Видел бы ты, как я на своей свадьбе волновался! Сейчас… страшновато, среди гостей много ведов, а я – «воробушек». Вдруг с кого-нибудь станется припомнить былое. Мне, как ты понимаешь, не хочется заполучить вторую рану.
- А эта зажила?
- Побаливает временами. Без трости ходить трудно. А почему все внезапно озаботились моим здоровьем?
- Ты понимаешь, почему.
«Смерчи!!! Ошибка. Нельзя было притворствовать!»
- Ну, конечно. Я понимаю. Все боятся, что я убегу. Тенька, глядя тебе в глаза, я клянусь, что не собираюсь убегать.
Колдун щурится, словно стараясь разглядеть мысли, которых не видит.
«Я не убегу, – старательно думает Юрген. – Совершенно точно не собираюсь бежать. Потому что я улечу».
…Едва они отошли от комнаты Юргена на достаточное расстояние, Валейка спросил:
- Что ты увидел?
Тенька пожал плечами.
- Волнуется. Больше, чем хочет показать. Рана у него и правда еще болит. Знает, что все ждут от него побега, но это ты слышал, он сам сказал. Когда говорит «не убегу», верит в это. Климу и Геру ты моими выводами точно не убедишь.
- А Вылю?
- Ее – тем более! Она с некоторых пор меня не выносит. Вместе со всеми выводами.
Валейка задумчиво посмотрел на носки своих ботинок.
- Тогда просто будь начеку. И я предупрежу всех, кого успею. Что бы сильф ни задумал – у него не получится!
На летном поле яблоку было негде упасть. Поверх желтого песка расстелился пестрый ковер гостей, шумный, подвижный, как воды реки в ветреную погоду. И только от ворот сада тянулась узкая пустая дорожка, по которой пройдет обда, а затем молодожены. Дорожка вела к центру поля, где соорудили маленькое передвижное капище: полукруг ив в кадках, вазоны ландышей с ромашками и замшелая каменная чаша, наполненная проточной водой. У капища толпились большей частью колдуны – их притягивало дыхание высших сил. Прочие гости с растущим нетерпением поглядывали на сад: во-первых, именно оттуда выйдут виновники торжества, а во-вторых в саду расположены накрытые столы для пиршества, к которым пока не пускали.
По обеим сторонам дорожки на специальных возвышениях стояли музыканты. Над полем, перекрывая шум, звучала чистая торжественная мелодия. Ветра подхватывали звуки музыки и уносили ввысь, раскачивая ленты, фонарики и флажки.
У самого подножия одного из возвышений стояли двое, угрюмые и сосредоточенные по сравнению с веселой толпой.
- Уцепись за сильфа, не смей выпускать его из виду, – приказывал Валейка. – Будет удирать – догоняй, хватай под локоток. Трещи что хочешь, но чтобы он никуда не мог дернуться.
- Как мне трещать, если он не захочет слушать и уйдет, – почти жалобно отвечала Гулька. Кружева с бантами на ее платье качались в такт словам.
- А мне плевать, хоть в любви признавайся, – зашипел Валейка. – Удерет – шкуру с тебя спущу!
- Почему я вечно должна следить за Юргеном? Он еще с зимы от меня бегает, а я ему разве трещала? И не нравлюсь я ему совсем, он любит свою мертвую жену, которая, надо сказать…
- Гулина, ты меня знаешь.
Гулька затихла, проглотив окончание фразы, и обреченно кивнула.
- Где он хоть? Я по такой толпище век пробегаю и не найду. Разве можно…
- Вон, смотри, возле ворот сада. Видишь, там еще Зарин стоит.
- Так если Зарин, может, я…
Валейка глянул так, что Гулька опять проглотила слова и тихо шмыгнула носом.
Толпа всколыхнулась – это в глубине сада показался женский силуэт. Но из ворот вышла не обда, а всего лишь Ристинка, вся красная, встрепанная, сердитая и тут же затерялась среди гостей.
Музыканты сменили тему, к духовым и струнным прибавились барабаны, забили медленный ритм, проникновенный до мурашек. И, наконец, на дорожку ступила обда.
В ней не было и следа той Климы, которая могла бы поздней ночью расплакаться на плече своего колдуна или тереть покрасневшие глаза, склоняясь над отчетами. Прямая спина, огонь в глазах, безупречно уложенные волосы, солнце ярко отсвечивает от медного кулона с формулой власти. Стать и достоинство. Она казалась сошедшей со старинных картин, но не выцветшей тенью былого, а живой, настоящей, продолжением величия давних лет. И только самые внимательные могли обратить внимание на маленькую деталь, которая отличала обду Климэн от портретов ее предшественников. На Климе не было диадемы власти.
Обда прошествовала до капища и развернулась в сторону сада. Музыкальная тема снова сменилась: флейты запели нежную историю любви. Из-под сени зеленеющих деревьев выступили двое.
Гера шел по-военному, почти чеканя шаг, и солнце играло на золотой отделке его мундира. Лернэ плыла рядом с ним легким розовым цветком и драгоценные камни на ее воротнике сияли подобно капелькам росы. Толпа притихла, завороженная красотой пары и счастьем, которое от них исходило.
Гера и Лернэ встали напротив Климы, почтительно склонив головы. Обда произнесла речь, упомянув, что отныне все пары в Принамкском крае будут жениться по прежнему обряду: на капищах, при помощи колдунов, а не у деревенских старост или, упасите высшие силы, в сильфийских венчательных беседках.
Клима погрузила горсти в каменную чашу и обрызгала молодоженов полыхнувшей зеленым водой. Летописцы торжественно внесли состоявшуюся церемонию в хроники. Затем обда ушла к гостям, а Гера и Лернэ остались на капище принимать поздравления.
Клима высмотрела в толпе Валейку и направилась к нему.
- Где Ристя? Ты заметил, куда она пошла?
- Последний раз я видел ее с северо-западной стороны, под голубыми фонариками. Клима, по поводу сильфа…
- Ничего не желаю слушать! – резко отмахнулась обда. – Сейчас мне нужна Ристя, которая больше не сможет от меня удрать!