- Я не хочу унижаться и повелевать, – тихо сказала Наргелиса и встала на ноги, прислонившись спиной к холодной каменной стене. – Клима… Обда Климэн…
- Я желаю знать, – резко перебила она, – чей скелет был замурован в подвале Института. И где его допросные листы, которые ты читала?
- Уж явно не скелет предыдущей обды, – Наргелиса была слегка обескуражена вопросом, но тайны в нем не видела. – Это был колдун, пойманный недалеко от границы. Он умер, когда я еще училась в Институте, лет пятнадцать назад. Была версия, что он присутствовал при рождении новой обды, здесь, на орденских землях. Но на допросах перестарались, колдун сошел с ума и стал бесполезен. Не знаю, где сейчас те листы, и целы ли, но в конце осени, перед поездкой в Мятезуч, я отнесла их в архив тремя этажами выше. Можешь поискать там. Ничего содержательного в листах нет, иначе бы разведка Ордена давно тебя нашла…
Обда прищурилась, на миг став похожей на себя прежнюю.
- Помнишь, госпожа наставница, наше пари в институтском подвале?
- Помню, – вздохнула Наргелиса. – Климэн, я была не права. Ты сильно изменилась, и я бы хотела…
- Ты сказала, – звенящим голосом процедила девушка, – что спустя десять лет я буду молить о пощаде и выложу все, лишь бы мои страдания прекратились, лишь бы кто-нибудь выдрал, пусть и с мясом, вросшие в запястья кандалы, лишь бы мои глаза увидели хоть лучик солнечного света...
Наргелиса подивилась ее памяти. Сама она уже давно не помнила дословно, в каких выражениях припугивала строптивую девчонку.
- …А я ответила, – продолжала обда, – что пройдет пять лет, и я публично казню тебя на главной площади Мавин-Тэлэя. Отрублю руку, язык, а если сумеешь меня умолить – и голову. Помнишь, наставница?
- Смутно, – призналась Наргелиса. – Важно ли теперь…
- Так вот, я выигрываю пари досрочно, – она улыбнулась, и от этой улыбки стало холодно. – Завтра утром ты будешь казнена.
Обда развернулась и вышла, с мстительным наслаждением захлопнув за собой дверь.
Утро выдалось прохладное, пасмурное. Словно природа на середине второй недели без войны решила, что с людей хватит праздника, и разразилась неприятным моросящим дождиком. Пыль и пепел прибило к земле, на руинах устремилась ввысь молодая сорняковая поросль. Впрочем, здесь не Гарлей, и ей не дадут долго благоденствовать.
В час пополудни Тенька легко взбежал вверх по винтовой лестнице бывшего дома благородного господина Тарения Са и выбрался на площадку перед запертой дверью.
На колдуна с надеждой уставились четыре пары встревоженных глаз. Служанка еле слышно всхлипывала и кусала губы, Гера и Зарин переминались с ноги на ногу. Валейка стоял неподвижно, но с таким окаменевшим лицом, что поневоле начнешь думать нехорошее.
- Чего у вас на этот раз стряслось? – осведомился Тенька.
Гера кивнул на дверь.
- Вот. Клима заперлась, не открывает и шлет всех прочь, даже служанку.
- Мы хотели ломать, – подхватил Валейка, – но я вспомнил о тебе. Если она кому и откроет...
- То есть, по-вашему, я здесь главный признанный специалист по дрессировке обд, – фыркнул колдун. – Ну, захотелось человеку побыть в одиночестве, чего вы насели?
- Она два совещания пропустила!
- Мда? Интересненько это получается... Ладно, сейчас чего-нибудь сообразим, – он подошел к двери и громко постучал. – Эй! Наша злокозненная обда! Ты там?
- Уходите, – глухо донеслось с той стороны. – Все прочь!
- Я бы ушёл, – терпеливо объяснил Тенька, – но наши деятели собираются снести дверь к крокозябрам, так что лучше бы открыла хоть кому-то, чтобы народ успокоился.
В недрах комнаты долго молчали.
- Останься ты. А остальные пусть уходят!
- Слыхали? – обернулся Тенька к переживающим подданным. – Ступайте, я тут разберусь.
- Мы будем внизу, – сказал Гера и первым шагнул на ступеньки.
Вскоре площадка опустела и Тенька вновь забарабанил в дверь.
- Эй, слышишь, здесь все ушли! Открывай и выкладывай, чего стряслось.
- Точно ушли? – переспросила Клима, и в ее голосе Теньке послышался... страх? Или отчаяние?
- Да чтоб мне лопнуть!
Задвижка щелкнула, будто нехотя, и в узкую щель Тенька увидел свою обду.
У Климы были сухие, припухшие глаза, волосы растрепаны, до босых пяток струилась длинная ночнушка.
Колдун встревожился всерьез.
- Что случилось?
Клима закатала рукава и показала в кровь изрезанные руки. Одни порезы были еле заметны, другие поглубже. Но все изображали один и тот же знак: три вертикальных черты пересекает горизонтальная.
И этот знак никуда не исчезал.
- Я больше не обда, – сказала Клима, и ее голос сорвался.
====== Глава 15. Истоки ======
Кровь моя – секунда в этом бое.
Кровь моя, пролейся в свет зари.
Мать моя, открой лицо родное.
Мать моя, молю, заговори.
К. Бальмонт
...Клима заставила себя выйти из комнаты спустя сутки после рокового утра, и даже Тенька затруднялся прочесть по глазам, чего ей это стоило. На первое совещание обда шла, словно на казнь: ей страшно было взглянуть на людей. Казалось, они тут же обо всем догадаются.
Но потом внутри поднялось что-то прежнее, стальное, не имевшее отношения к дару высших сил.
«Не догадаются».
«Подчинятся, как и прежде».
«Разве я – никто и ничто?»
«Разве мой голос, взгляд, ум и память – это бирюльки, которые можно забрать в любой момент?»
Годы борьбы за власть не прошли даром: обда прекрасно помнила, на что способен каждый из подданных, и как они выглядят, если недоговаривают или пытаются склонить ее решения в свою пользу. И какой тон в речи нужно взять, чтобы подобного не случалось. Клима обнаружила, что в самом деле не стала глупее или недальновиднее, да и вообще кроме светящейся крови внутри нее мало что изменилось.
В разгар совещания вышла заминка: один из ответственных за снабжение задал сложный вопрос, отвечать на которые прежде помогала интуиция. Клима открыла рот – но подходящих слов не было. Она молчала несколько бесконечно долгих секунд, а потом в ней снова ожило то, стальное:
«Разве без дара я, одолевшая стольких врагов, не способна выкрутиться?»
Клима сделала широкий жест в сторону присутствующих.
- Вопрос крайне важный. Что вы думаете по этому поводу, судари? Я желаю вас услышать.
И предложения посыпались, как из дырявого мешка. А уж распознать среди сотни слов нужные Клима была способна в любом состоянии. Ей показалось, подданные рады высказаться, услужить обде советом и получить за него похвалу. Климе даже стало жаль, что она раньше не додумалась провернуть такое, принимая большую часть решений единолично.
К концу дня Клима умудрилась позабыть о своей утрате, столько навалилось привычных дел. И лишь когда к ней подошел начальник наскоро сформированной тюремной стражи и спросил, когда сударыня обда собирается принимать клятвы у раскаявшихся благородных господ, Климу снова кольнуло мерзкое чувство страха и ледяной пустоты внутри.
Смерчи с совещаниями. Их может проводить даже Лернэ, были бы советники толковые. Но присяги, бдение на капище, умение держать толпу, наконец, коронация – все это могла только истинная обладательница дара.
Клима отменила вечерние дела и потащила Теньку на капище, привезенное в Мавин-Тэлэй из Института.
Они просидели там целую ночь, по очереди комкая в ладонях загустевшую воду. И лишь под утро, когда Клима без сил прикорнула над чашей, пришел ответ.
Обда совершила недостойное правителя. Пусть она поймет и исправит свою ошибку.
…Потом Клима в исступлении трясла Теньку за воротник и требовала сказать, в чем была треклятая ошибка. Но вед, против обыкновения, молчал как рыба, и отговаривался, что любимой обде это все равно не поможет. Сказано же: сама должна понять. И с чего она взяла, что Тенька знает?
- Ты колдун! – злилась Клима. – Высшие силы тебе всё говорят, когда ты приходишь на капище! Я чую!