— Обда все это! — хрипло каркнула из своего угла толстая ключница.
— Последнюю обду Принамкского края подняли на острия ортон и пригвоздили к собственному трону четыреста девяносто восемь лет тому назад, — язвительно напомнила наставница истории.
— Тогда почему вот уже неделю кряду весь Институт гудит о ней? — наставница полетов тоже умела язвить.
— Прекратить пустые споры! — велел директор. — Объявляю голосование: кто считает, что в Институте действует новая обда, со всеми вытекающими последствиями?
Поднялось около пятой части рук. В их числе — руки наставницы полетов и ключницы.
— А кто полагает все речи про обду байкой для поднятия смуты?
На этот раз рук было куда больше половины.
— В таком случае, — подытожил директор, — сейчас мы будем решать…
— Простите, — негромко, но веско перебила наставница дипломатических искусств.
Все прошедшее время собрания она молчала, и в голосовании не участвовала. Однако присутствующие знали, каков на самом деле статус этой незаметной женщины. Ведь это держалось в большом секрете. А, как известно, нет на свете такого «большого секрета», который не знали бы все.
— Да-да? — учтиво кивнул директор, делая вид, что никто его на самом деле не перебивал, а он сам решил вдруг замолчать на середине фразы.
— По моим источникам тоже поступали сведения, что в Принамкском крае некоторое время назад родилась новая обда, — наставница дипломатических искусств говорила вроде бы скучающе, но во время ее речи стало так тихо, что из-за закрытых окон было отчетливо слышно, как на летном поле чей-то ломающийся бас от души поминает крокозябру и ее мать. — А совсем недавно было установлено, что девочка получает образование в Институте.
— Откуда это известно? — резко спросил заместитель директора.
Вместо ответа наставница дипломатических искусств с загадочным видом посмотрела наверх. Кто-то сказал: "О-о…", и все приняли к сведению.
— И сколько же лет должно быть обде?
— Примерно от десяти до двадцати.
— То есть, это четвертый-десятый год. И ты полагаешь, госпожа, что маленькая девочка способна спланировать и удачно осуществить подобное?
— Если она и впрямь обда — то вполне, — это уже сказала наставница истории. И она больше не язвила. — Вы забыли, господа, что такое обда. У нее с раннего детства разум взрослого человека и необычайная интуиция. К тому же, как бы это ни было прискорбно, обде благоволят высшие силы, а с божеством даже наиблагороднейшему не потягаться, да простит меня Орден за эти слова.
— Но ведь свергли обду тогда! — не согласился заместитель директора.
— То уже и не обда была. Высшие силы отвернулись от нее за пятнадцать лет до свержения. Последняя обда нарушила какой-то кодекс или договор, за что поплатилась.
— А наша, судя по всему, ничего нарушать не собирается, — вздохнула наставница полетов.
— Значит, дело за малым, — подал голос сторож, — найти негодяйку.
— Под описание подходит больше тысячи воспитанниц, — охладила его пыл наставница полетов. — А если мы начнем проверять каждую, то виновница непременно что-то заподозрит и постарается скрыться.
— У меня есть еще некоторые сведения, — проговорила наставница дипломатических искусств. — Они не слишком надежны, поскольку получены из низов. Обдой может оказаться девица с седьмого-девятого года. Я не говорю "с десятого", потому что это выпускной год, она проявила бы себя раньше. И все эти события, судя по логике, имели далеко идущие цели, каких не достичь, если покидаешь Институт спустя несколько месяцев. Ведь июнь уже на исходе, а выпускные экзамены в начале осени. Также обда светловолоса.
— У нас черноголовых — раз, два и обчелся, — хмыкнула на это наставница истории.
Темные волосы — признак уроженца Западных гор, а они находятся в глубоком ведском тылу. Хотя горцы уже множество лет не воюют с Принамкским краем, добровольно к нему присоединившись, покидать владения они не любят. Даже среди ведов черные или каштановые волосы — редкость. А уж на землях Ордена — и подавно.
— Но должны же быть хоть какие-то свидетели, если обда и впрямь все это провернула! — воскликнул наставник политического воспитания.
— Мы уже опросили всех возможных свидетелей, — устало проговорила наставница полетов. — Никто из них не в состоянии сказать что-либо путное. Эта обда — словно дух лесной, да простят меня высшие силы…
— Как же — нет толковых свидетелей? — удивилась молоденькая наставница арифметики. — А эта девочка, длинноносая такая, ее в последнюю очередь вызвали. Я помню, с ней проговорили больше часа. Неужели и она ничего не сумела сказать?