— Никто.
— Ты… сама? Как давно? Где?
— А ты всерьез рассчитываешь, что я тебе отвечу?
— А куда ты денешься!
— Промолчу, — Клима в открытую осклабилась.
— Я тебя запытаю, — посулила наставница.
— И пальцем не тронешь. А знаешь, почему? Если я умру или сойду с ума, родится новая обда, и все начнется сначала. Только ей может повезти больше, чем мне, и родится она на ведской стороне. Или в горах. Знаешь, как горцы скучают по обде? Они до сих пор проверяют всех детей на талант, — про эту полезную традицию Климе рассказал Тенька. Еще колдун говорил, что теоретически Клима может отказаться от дара высших сил, и тогда тоже родится новая обда. Но девушка отказываться не собиралась. Во-первых, ей нравилась такая жизнь, приправленная азартом, интригами и стремлением к великой цели. А во-вторых: кто знает? Вдруг новая обда не родится еще в течение следующих пятисот лет?
— Есть множество мучительных пыток, которые совершенно не угрожают жизни и рассудку, — наставница тоже позволила себе улыбку, но под взглядом Климы невольно стерла ее с лица.
Обде еще не исполнилось двадцать два, но некоторые вещи она уже вполне умела. Например — исподволь, через взгляд и разговор, заставить собеседника чувствовать то, что хочет она.
Смятение. Нерешительность. Страх перед неведомой мощью высших сил, стоящих у девчонки за плечом.
Со страхом Клима все же переборщила. И получила липкую тяжелую пощечину.
Голова мотнулась, подбородок ударился о правое плечо, челюсть неприятно заныла. Клима подняла глаза на наставницу, восстанавливая зрительный контакт, и провела прохладной ладонью по пылающему от удара лицу.
— Когда я приду к власти, — с ледяным спокойствием сообщила Клима, — ты лишишься руки, которую посмела поднять на обду. Разрешаю пока выбрать способ: отрубить или развеять пеплом, как это делают колдуны. А может, лучше перетянуть тебе руку жгутом и дождаться отмирания плоти?
— Ты — маленькое длинноносое ничтожество, — с ненавистью бросила наставница дипломатических искусств, — и ты никогда не придешь к власти. Хочешь Орден захомутать? Не выйдет. Кишка тонка — порвется.
— Орден? — Клима расхохоталась. Женщина вздрогнула. — Да кому он нужен, этот ваш Орден! Совсем скоро в моих руках будет весь Принамкский край. А за свой длинный нос я вдобавок к руке отрежу твой длинный язык.
— Совсем скоро ты предстанешь перед наиблагороднейшим, маленькая хамка, и он решит твою судьбу. Я бы на твоем месте хорошенько покаялась, ибо участь тебя ждет незавидная.
— Ты никогда не будешь на моем месте. Потому что я — обда, избранница высших сил, и мне плевать на твои пощечины, угрозы и оскорбления, — нельзя сказать, что совсем уж плевать, месть все равно будет сладка. Отомстить ей за заблуждения, за преданность Ордену, за поднятую на обду руку, за треклятый длинный нос, тридцать четыре смерча на него! — Нас много, за мною — весь Принамкский край. А за тобой кучка предателей, которые только и способны, что пять столетий кряду вылизывать сильфам зад. Променяли Землю и Воду на паршивые Небеса! Сладок воздух, да не накормит досыта!
— Не поняла до сих пор, да? Ты не выйдешь отсюда на свободу, обда. Ты будешь гнить в тюремных застенках всю оставшуюся жизнь. Долгую, не спорю, Ордену ни к чему лишние хлопоты, но — невыносимую. Ты не сойдешь с ума, не такой ты человек, но изведешь себя ненавистью и бездействием. Однако, если присмиреешь, наиблагороднейший может смилостивиться и разрешить тебе принести хоть какую-то пользу.
— Ты что, пытаешься меня перевербовать? — Клима нехорошо оскалилась. — До чего же идиотская затея.
— Сейчас да. Но я погляжу, как ты запоешь лет через десять…
— Не поглядишь, — обда почти сочувственно прицокнула языком. — Через десять лет у тебя уже не будет руки, языка и, думается, жизни. Ты ведь не надеешься, что я оставлю тебя в живых? Тебе не место в моей стране. И тем, кто предан Ордену — тоже.
— Откуда в тебе такая жестокость, Ченара?
— Ты же помнишь, госпожа наставница: я всегда была прилежной ученицей. Даже пошла немного дальше. Нравится, правда?
— Ты отвратительна, — наставница дипломатических искусств скривилась. И как она раньше не распознала в услужливом, вечно опущенном долу взгляде холодную властную жестокость?
— Возмездие всегда отвратительно для таких, как ты.
— И где ты всего этого набралась? Та же поговорка про воздух — она ведская. А не ты ли скрываешь того веда, пропавшего здесь в начале лета? В свете прочего он слишком подозрительно испарился неподалеку от лазарета, где в то время находилась ты.