Пятисотлетнее противостояние, когда земли и населенные пункты уже более-менее четко поделены, а силы истощились у обеих сторон, не предусматривает крупных военных операций. И у ведов, и у Ордена давным-давно появились свои столицы, даже сформировалось некое подобие границ, дальше которых ни те, ни другие продвинуться не могли. Временами на границах царило спокойствие, примерно раз в пару лет случались затяжные ожесточенные бои, заканчивавшиеся ничьей. Иногда войска захватывали приграничные деревеньки, где все уже привыкли к такому ходу событий и приспособились жить при двух властях одновременно.
Многострадальный Гарлей стоял точнехонько на незримой границе и был единственным крупным городом, который могли себе позволить захватить и те, и другие. Редко когда одна и та же власть со всеми ее законами и порядками держалась в Гарлее дольше месяца. Обычно неделю-другую. Во времена особенно жестоких противостояний ведские и Орденские войска занимали город по нескольку раз на день. Мирных жителей в Гарлее почти не осталось, многие уехали еще в первые десятилетия войны. Полуразрушенные здания стали приютом для авантюристов и преступников всех мастей. Когда в городе квартировались солдаты, туда заезжали торговцы и бродячие ремесленники, разумеется, самые отчаянные. Город, который некогда славился как блистательная столица Принамкского края, оплот и символ власти величайших обд, жил, агонизируя, все эти долгие пятьсот лет.
Гарлей был среди институтских дежурной новостью, когда все другие уже исчерпаны. Ведь в бедовом городе вечно что-то происходило.
— Больше никаких известий? — удивилась Клима.
— Семигодки своему наставнику доску под стул подложили, а она как полетит! Крику, говорят, было! Правда, потом тех семигодок выпороли… Но это не интересно все! Сейчас Институт гудит лишь о нашем воздушном госте из тайной канцелярии.
— Можно войти? — вежливо поинтересовались от дверей.
Гулька вздрогнула и выронила надкушенную черешню Климе на постель. Сочная ягода, оставив после себя ярко-алый круг и узкую дорожку, скатилась на пол.
— Ой, вы ко мне пришли, да? — спросила Гулька по-сильфийски.
— Нет, — разочаровал ее Юрген. — Я искал девушку, спасенную мной сегодня, и мне сказали, что она здесь.
Клима удостоилась пары завистливых взглядов.
— Мы тогда пойдем, — смекнула Выля, встала и, утягивая за собой еще упирающихся, но смирившихся подружек, прошествовала вон.
Сильф плотно прикрыл за собой дверь, подошел к Климиной кровати и сел, брезгливо отодвинув заляпанный черешневым соком край одеяла.
Клима посмотрела на гостя в упор.
— Приношу извинения, прекрасная госпожа, — проговорил Юрген по-принамкски. — Я не предполагал, что моя невинная шутка будет иметь столь плачевные последствия. И вовсе не желал тебе покидать небо таким самоубийственным способом.
— Ты не при чем тут, — пожала плечами Клима. — Доска старая, она должна была когда-нибудь сломаться.
— Это да, насчет доски, — кивнул сильф. — На таких мой дед еще летал… Полагаю, наш маленький спор завершен.
— Еще нет, — зло сверкнула глазами Клима. — Не смей подшучивать над моим носом, Юрген Эв! Иначе я буду мстить, ясно?
— Ты угрожаешь мне, Климэн Ченара? — он приподнял брови, глядя на нее, как на забавную зверушку. — Так стесняешься своего носа? Я улетаю с минуты на минуту, вряд ли ты найдешь способ совершить месть за такой короткий срок.
— Я, — веско сказала Клима, — найду.
— Поправляйся, дурашка. И злись поменьше. Ха, было бы крайне интересно встретиться с тобой через пару лет!
— Значит, до встречи, — вполголоса прошипела Клима спине удаляющегося сильфа.
Она еще вырастет и покажет. Всем покажет, сильфам в том числе. И настанет такой день, когда никто в Принамкском крае даже не помыслит смеяться над длинным носом своей обды. А пока — набираться сил.
Когда сгорающие от любопытства «ласточки» ввалились в лазарет, Клима притворилась спящей. Она не в состоянии сейчас выдумывать достойные Гулькиных ушей небылицы касательно их с сильфом беседы. Завтра. Все дела лучше перенести на завтра. А сейчас у юной обды появилась замечательная возможность уединиться в тишине и хорошенько подумать. И, право слово, эта возможность стоила нескольких минут боли.
На третий день Климе настолько опостылело валяться без дела, перебиваясь с Гулькиных сплетней на лаконичные Вылины новости, что она тихонько встала, накинула казенную вязаную шаль и вышла в коридор, отчаянно хромая и держась за стены.