В послеполуденный час здесь было пусто и тихо, в классах шли уроки. Широкий облицованный мрамором коридор золотился в солнечном свете. Комнаты лазарета находились в самом конце, около здоровенного мелкостекольчатого окна с тонкой резной рамой. Лучи лились сквозь стекла, ласкали светлые Климины волосы, пускали искорки в ее черные глаза. В золотых воздушных ручейках беззвучно плясали мелкие пылинки.
Ощущение тишины и покоя было таким ярким, что казалось почти осязаемым. Клима смотрела в окно, на кусочек голубого неба и солнечный луч, спокойствие и терпимость наполняли ее.
Вдруг снаружи раздались крики, послышался грохот взрывов. «Держи его!» — орал кто-то. «Сбоку заходи!» — отзывались другие голоса. — «Теперь ему некуда деваться!..»
Идиллия и тишина затрещали по швам, рама с хрустом разлетелась, по полу ливнем зазвенели осколки. Клима, ойкнув, прижалась к стене. Вместе с обломками окна в коридор ворвались несколько стрел, метательный нож, ортона, пара здоровенных булыжников, клоки сизого тумана и растрепанный круглолицый мальчишка лет пятнадцати на вид. С улицы его догоняли крики, приказы немедленно вернуться и сдаться по-хорошему. Приземлившись на пятую точку, мальчишка живенько вскочил на ноги, оглянулся, вполголоса пожелал преследователям счастливо оставаться. Собрал в горсти сизый туман и выкинул в окно. Грянул взрыв.
«Вед», — в ужасе и предвкушении догадалась Клима.
Тут мальчишка заметил ее. Поначалу вроде струхнул, но потом разглядел перебинтованные ноги, повязку на руке и ссадину на лбу. Облегченно выдохнул, улыбнулся даже. А затем поймал Климин взгляд. Тот самый, ледяной, колючий. Властный взгляд, который она давно втихомолку тренировала перед зеркалом, но все не имела возможности по-настоящему испытать.
Мальчишка впечатлился. Он ахнул, вздрогнул и посмотрел на Климу совсем по-другому. «Не может быть! — говорило выражение его лица. — Я, должно, быть ошибся. Это все игра света, видение. Но нет же, нет! Вот, она по-прежнему так смотрит. Не верю! Не верю своим глазам!»
На том конце коридора послышался быстрый топот.
— Иди за мной, — решилась Клима и отворила дверь лазарета.
…Когда тихое уединение пострадавшей нарушила взмыленная группа из наставников, орденских следопытов и даже парочки благородных господ, больная слабо приподняла от подушки голову и тихонечко охнула.
— Климэн! — рявкнула наставница дипломатических искусств, — Здесь кто-нибудь был за последние пять минут?
— Никого, госпожа, — испуганно ответила девушка, глядя на всех образцово-честными глазами. — Я спала и услышала какой-то шум в коридоре, словно разбили окно…
— Наружу выходила? Признавайся немедленно!
— Я не могу ходить, — «призналась» Клима и, приподняв краешек одеяла, продемонстрировала забинтованные ноги. — Скажи мне, госпожа, умоляю, что случилось? Сердце мое разрывается при мысли, что я ничем не могу помочь.
— Будь осторожна, Клима, — наставница по-хозяйски поправила одеяло, — В Институт проник вед.
— Ах!
— Но-но-но, без истерики!
— Если бы я только видела, если бы я только знала… О, благороднейшие из господ, за что мне такая мука?! Почему я не могу тоже преследовать эту мразь!
— Так поправляйся быстрей. Вперед, господа, он мог побежать только в восточное крыло!
Нежданные гости покинули лазарет так же быстро, как и оказались в нем. Подождав для верности минутку-другую, Клима склонила голову под кровать и сказала:
— Вылезай, они ушли.
Вед, целиком в пыли, выбрался наружу.
— Ничего себе представление ты закатила! — присвистнул он, разглядывая Климу повнимательней. — Я сам чуть не поверил, что меня здесь нет! Это ж надо! Интересненькое дело! В орденской цитадели подрастает обда. Через столько лет! Уму непостижимо!
Мальчишка не выглядел опасным. Курносый и лопоухий, с вечным вихром на макушке и хитрым прищуром во взгляде.
— Ты кто такой, чудо природы? — осведомилась Клима снисходительно.
— Великий и ужасный вед, которого ты боишься и ненавидишь до потери пульса! А что, не видно разве?
— Точнее!
— Я тебе клятвы не давал, нечего командовать!
— Разве брешут, что все веды изначально преданы обде?
— Конечно, брешут! — вед сказал это так уверенно, что непоколебимость Климы слегка пошатнулась. — Когда те обды жили! Старая сказка, не больше. Только горцы с Западных гор продолжают верить в их возвращение. Слушай, неужели есть те, кто уже присягнул тебе на верность?
— Есть. И ты присягнешь. И весь Принамкский край.