Ее взору открылась залитая оранжеватым уже солнцем поляна с прудом. Судя по всему, довольно глубоким. Над темной гладью, усыпанной иголками и шелухой шишек, нависали тонкие сосенки и молодые ивы с золотистыми ветвями. А у берега преспокойно вели беседу Костэн Лэй и агент орденской разведки, Дашин мучитель. Рядом стояли еще трое людей. Из сильфов Костэн был один. Чуть поодаль, прислоненные к поросшему иссушенным на солнцепеке мхом валуну, лежали доски. Гербовая, бело-голубая — Костэна; зеленые, с облупившейся краской — орденцев. Липка стоял к Дарьянэ спиной, и девушка могла судить о выражении его лица только по скучному официальному тону:
— Принамкская сторона по договору от двадцатого дня месяца ноября девять тысяч трехсот шестого года с сотворения мира обязуется обеспечивать полную безопасность послов Ветряных Холмов на землях Ордена. А вы…
— Но это случайность, единичное происшествие, — оправдывался "коллега". Он, напротив, был повернут к Даше лицом, выражение которого было самым что ни на есть заискивающим. Даже просто по голосу слышно, что человек откровенно лебезит перед сильфом. Смотреть на это было противно. А еще противнее вспоминать, как этот якобы добренький и покорный избивал ее вот этим кованым сапогом.
— У вас эти "единичные случайности" произошли уже несколько раз за последний год, — раздраженно парировал Липка. — И от лица отправляющей стороны я уполномочен заявить ноту протеста принимающей стороне, а также высказать ряд официальных предупреждений. Полный список приведен в дипломатическом письме Верховного сильфа, которое я вручил вам в начале нашей встречи. А лично от себя хочу добавить, — голос агента вдруг изменился, из безразличного превратился в жесткий, даже злой. — Разберитесь уже, наконец, со своими разбойниками, или будем разбираться мы.
— Это угроза? — подобрался "коллега".
— Нет, — Костэн почти шептал, и Даше приходилось навострить уши. — Это не угроза. Пока.
— А не слишком ли много вы от себя говорите? — человек уже не лебезил, а выглядел даже возмущенным. Дарьянэ захотелось придушить лицемера. Она-то знала всю правду.
— А вы не слишком рано обрадовались, что дело опять ограничилось письмом Верховного? — загадочно бросил Костэн.
— Что вы имеете в виду?
— Я? Ничего.
— В таком случае, полагаю, встреча подошла к концу, — сказал человек после недолгого молчания, во время которого, как показалось Даше, они с Липкой пристально глядели друг другу в глаза.
— Верховный ждет ответа в виде принятых мер, — вместо прощания сказал Костэн, идя к своей доске. Даша сумела разглядеть начальника в профиль и заметила, что у того бледное усталое лицо и нахмуренные брови.
Тут до сильфиды дошло. Липка здесь, люди только что солгали ему, будто на Дашу напали разбойники, как и на прочих послов. А сейчас Липка улетит, и она останется совсем одна! Снова, когда спасение было так близко, когда не иначе как Небеса предоставили ей шанс разоблачить этих негодяев и палачей лично.
Больше Даша не раздумывала. Подхватилась и как была, растрепанная, в рваном платье, выбежала на полянку с громким отчаянным криком:
— Липка, я тут! Это они все подстроили!
Подлетела к дорогому начальству и повисла у него на шее, мертвой хваткой вцепившись в форменную куртку с погонами. И пусть теперь только попробуют снова взять в плен! Они на своей земле, в своем праве, а проклятые люди должны убираться восвояси! А лучше устыдиться, сдаться и позволить судить себя по законам дружбы держав. Так думала Дарьянэ, сейчас не видя, не слыша и не понимая ничего вокруг себя. А понимание ситуации состояло в том, что их двое, мужчина и девушка, против четверых хорошо вооруженных и обученных людей, а на многие версты вокруг ни души. Поэтому вопрос, чья здесь земля, несколько теряет актуальность.
Если бы сейчас Даша обратила внимание на обычно бесстрастное и открытое Липкино лицо, то очень удивилась, увидев, сколько противоречивых чувств может оно выражать. За последние недели Костэн Лэй уже трижды успел оплакать свою несчастную стажерку и мысленно казнить себя через повешение без права вознестись к Небесам. Сейчас же он настолько опешил, обрадовался и снова испугался за ее жизнь, что совершил непозволительную ошибку: застыл на несколько роковых секунд. Этого времени хватило орденцам, которые прекрасно знали, что Дарьянэ вполне может быть жива, опомниться и обнажить ортоны. Костэн за свое оружие — тонкую саблю в посеребренных ножнах — взяться так и не успел. Хотя бы потому, что воскресшая стажерка неосмотрительно прижала рукоять бедром.