Обда стремглав помчалась на второй этаж, а оттуда — во врачевательский корпус. Так, какой сейчас урок у тамошних десятигодок? Не вламываться же ей во все двери подряд, это слишком долго.
Клима закрыла глаза, усилием воли заставила себя успокоиться и сосредоточиться. Она много раз отдавалась своей интуиции, и та никогда ее не подводила. Не должно случиться промаха и сейчас, особенно когда Тенька провел ритуал. Жутковато тогда было: ночь, задний двор, непонятные символы на сером песке, Выля на стреме… В принципе, ритуал можно было провести и днем, но после вечернего отбоя кругом куда меньше любопытных глаз.
О, а вот и оно.
Клима прошла шагов пятнадцать вперед, повернулась направо, уверенно протянула руку и толкнула дверь класса. Интуиция не подвела и сейчас: за третьим от двери столом сидела красивая круглолицая девушка с толстой длинной косой. Клима видела изящный профиль Ристиниды Ар, с маленьким вздернутым носом и пухлыми губами. Немного портило красавицу только пустое полубезумное выражение глаз, на дне которых колючим клубочком свернулось горе. Поговаривали, что Ристинка никогда не плачет, не спит и часто напевает себе под нос какую-то мелодию.
— Чего тебе, девочка? — спросил высокий черноволосый наставник с кипой лекционных бумаг в руках.
— Господин директор велел мне привести к нему Ристю Аравал, — совершенно не задумываясь соврала Клима. Такая мелкая ложь не доставляла ей хлопот. — Он очень сердился и велел поторопиться.
— Что ж, Ристя, иди, — пожал плечами наставник. — Но постарайся вернуться до конца урока.
Ристинида Ар не спеша встала и вслед за Климой вышла в коридор.
— Чего тебе опять надо от меня? — устало спросила бывшая благородная госпожа.
— Того же, что и обычно, — прищурилась Клима. Вдруг на этот раз сработает?
— И ты ради этого ввалилась посреди урока? Как и прежде, я говорю: нет. Мне противен Орден, но всякие веды-обды тоже приязни не вызывают. Оставь меня в покое!
— Я-то оставлю, — с деланным безразличием пожала плечами Клима. — Но некий благородный господин уже приехал за твоей головой. И сейчас, в сопровождении одной из наставниц, будет здесь. Он отстанет от тебя лишь на холме твоей могилы.
— Ну и пусть убивает, мне плевать.
— А чего ж ты раньше к нему не пришла, раз смерти ищешь? И почему сбежала тогда, три года назад?
— Думаешь, я не понимаю, что ты мне за сделку предлагаешь? «Живи под моей властью или умри» — вот как это называется! Я тебя ненавижу, Клима, ты подлое и корыстное существо. Упаси высшие силы Принамкский край от твоего правления. Лучше уж гражданская война!
— Разве я говорила про сделку? Ристя, никто не собирается заставлять тебя силой. Будь это так, ты давно бы уже ходила с моим знаком на руке. Ты отказала мне однажды, я от своего, конечно, не отступлюсь, и буду время от времени спрашивать, не изменила ли ты своего решения. Но сейчас я просто хочу тебя спасти. Мне было бы стыдно сознавать, что я знала о готовящемся убийстве и ничего не сделала.
— Тебе — стыдно?
— Хочешь умирать, Ристя, твое дело. Но я предлагаю тебе убежище и ничего не требую взамен.
— Да не верю я тебе! — всплеснула руками Ристинида Ар. — Сейчас не потребуешь — потом вспомнишь.
— У нас мало времени. Я уже слышу шаги на лестнице. Решай сейчас: или возвращайся на последний в твоей жизни урок, или иди со мной.
Ристинка скривилась, оглянулась на дверь класса и протянула Климе руку.
— Веди. Но служить я тебе не стану, даже не мечтай!
Клима ничего не возразила. Но мысленно усмехнулась: «Станешь, Ристя, еще как. Не сейчас, конечно, но служить потом будешь верой и правдой, как твои предки Ордену служили. И даже лучше, поскольку предать меня тебе не позволит воспоминание, что именно я когда-то спасла тебя от смерти. Я не напомню об этом ни полслова, даже не намекну. Ты просто не забудешь, напоминания ни к чему. Я хорошо тебя изучила за эти три года».
Тенька лежал на мешках, заменяющих ему матрас, и мечтательно смотрел в косой чердачный потолок. В одном углу притаился на липких сетях хрупкий с виду черный паучок, в другом назойливо жужжала еще не крупная летняя муха. Интересно, хватит у нее ума не вляпаться в паутину? Тенька уже мысленно побился сам с собой об заклад, что нет. Муха то беспорядочно кружила, натыкаясь на ближайшие стенки, то садилась вверх ногами на темноватые от весенних течей доски потолка и принималась чистить лапки. К паучьему углу она подлетать не спешила, но от своего постепенно отдалялась.