Хлопнула дверь, и Тенька отвлекся, приподняв голову. Кто бы это мог быть? Гера? Сейчас, насколько вед смог изучить местное расписание, идут занятия.
На пороге стояла взъерошенная и запыхавшаяся от быстрого бега Клима, а рядом с ней — симпатичная ладненькая девица с толстенной золотистой косой через плечо. Тенька сел и машинально глянул прелестной незнакомке в глаза. Да так и оторопел. Веду показалось, что ему в сердце только что вогнали здоровенный зазубренный кол и несколько раз провернули. Такая отчаянная боль таилась в этой девушке, что у знающего человека напрочь перехватывало дыхание.
— Тенька, ты чего? — удивилась Клима, заметив, как побледнело и застыло лицо колдуна.
— Зачем ты ее привела? — хрипло вырвалось у Теньки.
— А в чем дело?
Вед тряхнул головой, взъерошил свои волосы, моргнул несколько раз и уже нормальным, веселым тоном произнес:
— Да нет, ни в чем. Я просто так спросил. Ты познакомишь нас, или я сам представлюсь?
— Сам. Мне бежать надо.
Урок уже подходил к концу, потом обед, а у обды до него дел по горло. Ей не хотелось бы опоздать. Клима быстро покинула чердак, оставив свою спутницу с Тенькой наедине.
— Захвати мне чего-нибудь съестного! — крикнул вед закрывающейся двери. Еду таскали все по очереди и без, но Клима о своих обязанностях частенько забывала. Мол, не обдовское это дело, как изредка шутил Гера.
— Невежа, — пренебрежительно буркнула девица, тоже глядя на дверь. — Будем знакомы. Мое имя Ристинида Ар. Можно просто Ристя, я уже привыкла, что все называют меня этим эхом былого имени.
— А я — Тенька. Коротко от «Артения». Но никакого эха у меня нету. Присядем?
Ристя безразлично хмыкнула, но села рядом с ведом на мешки.
— Тебя Клима тоже здесь прячет в обмен на какую-нибудь услугу?
— Да нет, за просто так, — пожал плечами Тенька.
— Какой ты наивный. Она никогда ничего не делает просто так. Обда…
— Ты говоришь с такой злостью, словно это ругательство какое.
— А разве нет? — Ристя попыталась посмотреть ему в глаза, но колдун благоразумно увильнул.
— Лично я считаю, что Принамкскому краю будет польза от Климиного прихода к власти.
— Ты судишь, как вед.
— Я и есть вед.
Ристинида Ар невольно отодвинулась, а потом сухо, истерически расхохоталась.
— Ну конечно! Где еще жить веду, как не в Институте! Не сомневаюсь, эта самоназванная обда вскоре сюда все ведское правительство с Эдамором Кареем перетащит.
— Ты знаешь Эдамора Карея? — приятно удивился Тенька.
— Слышала где-то. Говорят, он редкостный гад, пьяница и дебошир. Одним словом, как нельзя лучше характеризует ведское племя.
— Враки! Он вообще не пьет!
— А чего ты за него вступаешься? Он твой отец?
— Нет. Просто я уважаю этого человека и знаю о нем и его жизни почти все.
— Бессмысленный разговор… — скривилась Ристя. Ей было тошно.
— Я тоже так считаю, — кивнул Тенька. — Я вед, потомственный колдун, ты благородная госпожа. Наше воспитание было настолько разным, что лучше нам не говорить на идеологические темы. Все равно каждый останется при своем. Но мне любопытно, Ристя, отчего ты здесь, хотя, как я успел понять, терпеть не можешь Климу.
— Меня ищут. И я уже не благородная госпожа. У меня был выбор: принять Климино предложение или умереть. Я жить хочу. Зачем-то…
— Из-за этого ты такая… грустная? — сильно преуменьшил Тенька размеры своих впечатлений.
— Не твое дело.
— Очень даже мое! Мне с тобой еще невесть сколько под одной чердачной крышей жить. Должен же я знать, чего интересненького от тебя ожидать можно.
— Почему ты решил, что я грустная?
— Вижу. У меня дар такой.
— А в глаза мне смотреть избегаешь!
— Потому и избегаю. У тебя там такое горе чернющее, хоть самому в петлю лезь.
— Я не хочу об этом говорить, — тихо и горько сказала Ристя.
— Может, я тогда тебя развлеку?
— Зачем?
Тенька улыбнулся.
— Красивые девчонки не должны грустить. Если какая-нибудь красавица хмурит нос, где-то в мире скисает на огороде свежий кочан капусты. Интересненький такой закон природы!
— Ну, попробуй, — разрешила Ристя. Ей стало все равно. Сделка с беззаконной обдой, общение с ведом, ее поддерживающим… Да не только общение, им спать на одном чердаке. Ниже благородной госпоже, пусть и бывшей, падать некуда.