На Сильфийских Холмах взрослые дети обычно живут с родителями, переезжают редко, если уж совсем невмоготу. Или когда женятся. Юргену этой зимой исполнилось двадцать два года, и по меркам своего народа он был ошеломительно молод. О женитьбе Юрген не думал, только время от времени о девицах. Впрочем, в них у симпатичного юноши, да еще агента тайной канцелярии, недостатка не было. Когда Юрген надевал форменную, на застежке-змейке, куртку с погонами, вешал на грудь свою единственную, но не последнюю медаль и в таком виде выходил куда-нибудь, то всякий раз чувствовал на себе мечтательные девичьи взгляды.
В длинном коридорчике прихожей было сумрачно и тихо. Изящные остроносые ботинки знакомо стучали по деревянному паркету. Юрген подошел к специально сконструированной подставке и принялся размещать там свою белую доску.
— Юрка! — взвизгнули сзади.
От неожиданности Юрген выронил доску и она, звонко грохоча, познакомилась с паркетом.
— Рафуша! — от досады юноша топнул ногой. — Я же говорил, чтобы ты прекратила подкрадываться!
— Гы-гы! — без тени стыда ухмыльнулась растрепанная двенадцатилетняя сильфида, шустрая и зеленоглазая, в нарядном золотистом платье чуть ниже колен. Когда девочка кружилась на одном месте, ловко переставляя тонкие ножки в шелковых башмачках, легкая блестящая юбка вздувалась колоколом, обнажая белоснежные кружевные оборки. Раферия Эв была эталонной младшей сестрой — вертлявая мелкая пакостница, по которой подзатыльники плачут, но рука не поднимается.
Юрген поднял с пола доску и все-таки поставил на место.
— Рафуша, ты когда-нибудь доиграешься! Я задумаюсь и по привычке заломлю тебе руку, как государственной преступнице.
— Гы-гы! — у этой вредины на все один ответ. Знает, что никто ее не тронет, и вовсю зубоскалит. — Где тебя носило?
— Родители сердятся?
— Гы! Они тебя уже второй день по всем Холмам разыскивают! Но в канцелярии сказали, что ты в Мавин-Тэлэй улетел, и они на время смирились. А ты правда был в Принамкском крае?
— Правда. А до того мы двое суток разрабатывали план беседы с наиблагороднейшим и собирали на него компромат. Хлопотное это дело! С людьми сейчас очень непросто, они хотят всего и сразу, а сами не могут даже обеспечить на своей территории нормальную защиту нашим послам…
— А, ты рассказывал, — вспомнила Раферия. — За последний год в Принамкских лесах без вести пропали трое сильфов, один за другим.
— Поэтому я, вопреки традициям и правилам хорошего тона, полетел в Мавин-Тэлэй на доске, а не поехал в орденском кортеже.
— И как слетал?
— Государственная тайна, — Юрген не удержался и показал сестричке язык. — Зачем я родителям понадобился?
— Семейная тайна! — мстительно выпалила Рафуша, вывалив острый розовый язычок до самого подбородка.
Юра щелкнул ее по носу.
— Ну и не говори. Сам сейчас узнаю!
Он покинул коридорчик и направился в комнаты. Рафуша сморщила нос, что-то пробормотала (вполне возможно, свое обычное «гы») и на цыпочках поспешила следом. Подслушивать за братьями — основная обязанность младших сестер.
Юрген нашел обоих родителей в отцовском кабинете — они словно ждали его. Отец сидел за столом: серьезный, суровый, сосредоточенный. Мать стояла справа, вроде бы чем-то встревоженная. И оба хмуро посмотрели на вошедшего сына. Под этими взглядами Юра споткнулся и застыл на пороге, но все же нашел в себе силы недрогнувшим голосом спросить:
— Что случилось? Зачем вы искали меня?
— Юра, — с несвойственной ей робостью начала мама.
— Юрген, — перебил ее папа более уверенно, — ты уже взрослый и самостоятельный…
Юргену показалось, что небо сейчас упадет на землю. Или земля поднимется в небеса. Дорогие родители признали его взрослым и, мало того, самостоятельным! Такого не случалось, даже когда он получил медаль. А ведь было за что! Но продолжение фразы ледяным кулаком ударило под дых.
— …Поэтому мы с матерью решили, что тебя пора женить. Невеста выбрана, свадьба состоится завтра в полдень.
— Это шутка такая?
— Нет, все совершенно серьезно. Иди к себе и готовься.
— А… э… — Юра несколько раз открывал рот, но слова застревали на полпути и не произносились. С трудом, но ему удалось немного взять себя в руки. — За что?! В смысле, зачем? То есть, я… не могу… не хочу…
— Твое желание ничего не решает, — отрезал отец. — Так надо, это все, что тебе следует знать.
— Ты потом поймешь, Юрочка, — тихо и виновато сказала мама.
— А сейчас объяснить нельзя? — Юргена не покидала дурацкая мысль о розыгрыше. Ну, не может такого быть! Улетал — ни о какой женитьбе речи не шло, а теперь — на тебе. — И если вы считаете меня взрослым, то позвольте самому решать, когда и на ком жениться.