— Раферия! — не выдержал Юрген. — В мире прямо сейчас станет ровно одной младшей сестрой меньше! И я не шучу!
— Я ее отца видела, — созналась девочка, — когда он к нам в усадьбу приходил. Вроде ничего, только пожилой, около семидесяти лет.
— Семьдесят — не пожилой, а зрелый.
— Гы! Перезрелый! Но ты не обольщайся, может, она в маму пошла.
— А…
— А мама к нам не приходила! Ой, Юрка, что у тебя с лицом?
— Не хочу жениться, — еле слышно произнес брат. И похоронным голосом продолжил: — Конец свободе, конец балам в резиденции верховного! Придется считаться с общественным мнением. Все жалование будет уходить на дурные прихоти незнакомой сильфиды, страшной как…
— Крокозябра, — тут же подсказала сочувствующая сестричка.
Сильф глухо застонал. Ему хотелось проснуться.
— Юрка, Юрка, — спохватилась Рафуша. — Помнишь, ты мне рассказывал, как вы банду разбойников по всем лесам гоняли, а потом они тебя сцапали и чуть не… короче, неужели сейчас тебе хуже?
Юрген честно вспомнил и сравнил, после чего пришел к выводу, что сейчас безнадежнее.
— Не хочу жениться, — повторил он.
— А кто тебя спра… М-да. Не кисни, может, твоя невеста еще до свадьбы скоропостижно развеется и улетит в Небеса.
— От чего? — уныло спросил Юра.
— Ну-у, скажем, от лихорадки. Или бешенства.
— Скорее, ты от бешенства развеешься.
— Или ей в лесу чугунная шишка на голову упадет, — продолжала фантазировать Раферия. — Ладно, это маловероятно.
Юрген уткнулся носом в подушку и затих.
— Нет! — взвизгнула Дарьянэ и воздушным воплощением своего гнева расколотила вдребезги целую вереницу дорогих фужеров.
— А я сказал, да, строптивая девчонка! — не менее энергично взревел отец, тоже прекрасно умеющий говорить с ветрами, и неосторожно махнул рукой. Многоуровневая ракушечная люстра задрожала, раскачалась и с жалобным звяканьем обрушилась вниз. К счастью, на мягкий диван.
— Ты не посмеешь со мной так поступить! Я почти канцеляр агентской тайны!.. Тьфу, агент тайной канцелярии!
— Здесь и сейчас ты — моя дочь! И я имею полное право поступать с тобой так, как считаю нужным!
— Ни за что! — крикнула Дарьянэ, размазывая по лицу слезы и взметнувшуюся от воздушной магии пыль. Большое окно в деревянной раме опасно задребезжало.
— Дрянь неблагодарная! Так ты платишь мне за заботу?!
— Подавись ею!
— Восемнадцать лет ращу тебя в одиночку, сопли вытираю! А сейчас ты мне сквозняки устраиваешь?! Тридцать четыре смерча на твою голову и ураган под зад!
— Ненавижу-у-у!
Окно все-таки вылетело. Вместе с рамой и частью подоконника.
— Хамка! — прошипел доведенный до бешенства отец, и по дому разгулялся самый настоящий вихрь. Порывы ветра больно хлестали непутевую дочку по щекам.
— А-а-а! Не смей! — Дарьянэ топала ногами, но ничего поделать не могла — отец если не сильней, то намного опытней.
— Это ты не смей со мной скандалить! И перечить не смей!
— А нечего меня замуж вышвыривать, словно я старая дева какая-то!
Семидесятилетний сильф громко хлопнул в ладоши. Остатки люстры смело с дивана, подоконник вынесло окончательно, а непокорная дочь приподнялась над полом, отчаянно вереща и дрыгая конечностями.
Откровенно говоря, Дарьянэ имела полное право чувствовать себя униженной и оскорбленной. В Сильфийских Холмах знакомство молодых уже на свадьбе не было чем-то из ряда вон выходящим. Но так обычно поступали с не очень-то привлекательными сильфидами, которым иначе жениха не раздобудешь. К восемнадцатилетней Даше это никоим образом не относилось. Конечно, не первая красавица, но и не крокозябра (не к ночи будь помянута). Симпатичное остроносое личико, чистые и ясные зеленые глаза, крупные пепельные кудряшки волос.
Красивых и молодых юношей родители тоже не женили, поэтому Дарьянэ закономерно возмущалась:
— Ты меня, небось, за старика выдал! Ненавижу!
— Не твоего ума дело!
— Моего-моего! — Даша закрутилась в воздушных силках веретеном. — Мне с ним жить, пока не убегу!
— Я тебе «убегу»! Только попробуй!
— Ну и что ты мне сделаешь?! Все равно женой сморчка не стану!
— Он не дряхлый!
— Но ведь старше меня?
— Да! Он достойный благовоспитанный сильф…
— У-у-у! У тебя «достойные» только после пятидесяти! Дряхлец!
— Значит, по твоему, я тоже дряхлый?!
— Я бы за тебя ни за что не вышла! — проорала любимая доченька.
— Дура! Об тучу стукнутая! Благодарить потом будешь!