— Рафуша, — нежно осведомилась Даша, — ты любишь эклеры?
— Гы! А еще пирожные, конфеты и подслащенный лед, — доложила девочка.
— Тогда пойдем в гостиную, будем лакомиться и пить горячий укропник. А ты мне побольше расскажешь о Юрке, ведь я его совсем не знаю.
Рафуша оставила наполовину разобранный горшок, отряхнула запыленные иссохшей землей руки и украдкой вытерла их о низ подола. Ее личико озарила счастливая обаятельная улыбка. И Даша подумала, что в любом случае угостила бы это маленькое солнышко эклерами, будь оно даже случайной девочкой с улицы, а не обладательницей ценных сведений о повадках мужа.
Сильно пригорюнившись и понурив гудящую голову, Юрген сидел на низком крылечке здания четырнадцатого корпуса, обнимая стоящую между ногами белую доску и опираясь на нее всем весом. Лететь никуда не хотелось, вопреки всем разумным доводам коллег. Видеть родителей было неприятно, жену — тошно. А возвращаться в кабинет — глупо. Юра чувствовал себя несчастным, одиноким и очень больным.
К его плечу прикоснулась рука. Обычно Юра, в отличие от прочих сотрудников канцелярии и тем более простых обывателей, всегда слышал невесомую и беззвучную Липкину поступь. Но сейчас он настолько ушел в себя и свои проблемы, что не обратил бы внимание даже на громкий перестук каблучков какой-нибудь секретарши.
— Хорошо, что я тебя застал здесь, — Липка сел рядом, держа собственную доску — скоростную, серебристого маскировочного цвета. Новая, секретная разработка, ни у кого таких пока нет. Костэну всегда доверяли испытывать экспериментальные модели, ведь он непревзойденный летун. И, конечно, лукавил тогда, в кабинете, говоря, что Дарьянэ управляется с доской лучше него.
— Липка, я запутался, — признался Юра. — И растерялся. И жену свою видеть не хочу, какой бы умницей она ни была.
— Это потому, что свои личные дела все переживают очень глубоко, — сказал друг. — Случись такая каша в жизни с кем-либо другим, ты мигом бы понял, что к чему, и откуда следует начать. Взгляни на свои неурядицы отвлеченно, без лишних эмоций.
— Не могу.
— Учись. В будущем пригодится. Думаешь, это твоя последняя встряска? Вот прямо сейчас, не сходя с этого крыльца, и начинай.
— А может, в другой раз? Голова болит.
— Так и не прошла?
— Ну… если сравнивать с тем, что было…
— Юрка, а полетели ко мне, — Костя красноречиво хлопнул рукой по своей доске. — На тебя глядеть — сердце сжимается. Хочется наконец-то дать тебе спокойно выспаться и нормально подумать. Этим и займемся. Вставай.
— Липка, что бы я без тебя делал, — даже радость у Юры вышла какой-то вялой. Но искренней.
— Да куда ты на свою доску садишься! Сначала с моей скрепи, в связке полетим. Так я, по крайней мере, буду уверен, что ты не завихляешь, не отклонишься в сторону и не угодишь в случайный штопор. Не возражай, я знаю, что ты замечательно летаешь, но так мне будет спокойней.
— А ты от личного отстранись, — со слабым ехидством посоветовал Юра. — И успокоишься.
— Я не за тебя волнуюсь, — Липка состроил свою фирменную наивную рожу, — а за твои незаконченные проекты. Все рационально, ничего личного.
При упоминании проектов Юргену резко полегчало. Сразу вспомнилось, что кроме свадьбы и прочих семейных дел существует еще и любимая работа, свет в окошке. И значит, жизнь продолжается. Хотя бы до тех пор, пока упомянутые проекты не закончены. А там начальство новые подкинет. Красота!
Костэн Лэй жил в большом четырехэтажном особняке, недалеко от принамкской границы. На работу Липке приходилось летать почти через все Холмы. Он жил не один — вместе с прадедом по отцовской линии, заслуженным агентом тайной канцелярии. Юра раньше никогда не бывал у друга в гостях, а потому высокий чуть сгорбленный сильф с залысинами на лбу, вышедший навстречу, произвел на юношу изрядное впечатление.
— Ты сегодня рано, Костя, — сиплым, но твердым голосом заметил старик.
— Мы по делу, — серьезно сказал Липка. — Дед, у меня для тебя имеется любопытная загадка. Жил-был молодой красивый сильф. Хорошо жил, в свое удовольствие, ни от кого не зависел. Но однажды родители ни с того ни с сего женили его, совершенно не считаясь с мнением самого сильфа и не объясняя причин. После свадьбы выясняется, что жена тоже противилась заключению брака, и ее заставили. Вопрос: какими причинами руководствовались родители обеих сторон, если никакой финансовой и политической выгоды брак не принес?