— Точно там. Госпожа помощница директора как раз говорила мне, когда мы спускались с лестницы. Болеют женщины и дети, особенно маленькие. Я спросила, не заболел ли кто из тех, кого мы знаем. К примеру, родичи наставников или торговцев, которые по праздникам привозят сюда на продажу разные вещицы. Госпожа сказала, что, к сожалению, заболели, и много, но кто — договорить не успела. Ой, господин сторож, тебе нехорошо? Я не хочу сказать, что думаю, будто кто-то из твоей семьи болен, но ведь всякое случиться может…
Клима сказала последнюю фразу тише и посмотрела собеседнику в глаза. Она взглядом подавляла все его здравые мысли, оставляя лишь паническое беспокойство. А паника, как известно, плохой советчик. Конечно же, сторож сорвется с рабочего места прямо сейчас. И не вернется в Институт, пока не съездит в город удостовериться, что с его женой и детьми все в порядке, а эпидемии никогда не было. Клима же в случае расспросов всегда может сослаться на «врачиху». А что та, придя в сознание, ничего не вспомнит — так ведь головой вроде ударилась, память могла помутиться.
Сторож заметно помрачнел, отставил чашку. Клима видела, что сейчас он мучительно принимает нелегкое для себя решение — бросить службу, самовольно отлучиться к семье. Если все откроется, а это почти наверняка, ему в лучшем случае светит строгий выговор, вплоть до временного снятия с должности. Девушка решила подтолкнуть сторожа к нужному ей выбору.
— Я так переживаю за жителей Кивитэ, — вздохнула она. — Особенно за детей. Страшно, когда маленькая жизнь гибнет, и нет никого сильного и могучего, кто смог бы помочь. Уже вечереет, столько времени прошло, меня могут хватиться наставники. Я пойду, господин сторож, благодарю тебя за угощение и заботу.
…Когда за Климой осторожно закрылась дверь, сторож, оставшийся сидеть, бессильно уронил голову на столешницу, поверх холодных ладоней. Беспокойство выгрызало в нем жгучие дыры, рассудок словно заволокло туманом. Посидев без движения минуту-другую, сторож стремительно встал и бросился собираться. Ничего с Институтом не случится, думал он. Помощник хоть и суеверный дурак, но дело знает. Главное сейчас — проведать близких, оберечь от беды. Может быть, даже перевезти к матери в деревню, подальше от эпидемии. А работа… Ну, неужели этой ночью в Институте может произойти что-то необычное?
Клима мчалась к месту встречи с Герой, будто гонимая тридцатью четырьмя смерчами. Урок уже закончился, на носу ужин. Если Гера посмел не дождаться…
Но когда девушка завернула в нужный коридор, у нее отлегло от сердца. «Правая рука» сидел на подоконнике и задумчиво озирался по сторонам. Гера еще не успел сменить одежду после занятий на поле, и его форменная куртка на застежке-змейке была измазана чем-то черным, а желтые штаны обрели на коленях грязно-травянистый цвет. Увидев обду, Гера соскочил на пол и сделал пару шагов ей навстречу.
— Что случилось? Я правильно понял, ты хотела встретиться со мной здесь?
Клима кивнула.
— Ужинать мы не пойдем. Есть дело.
— Этого следовало ожидать, — фыркнул Гера. — Может, я хоть переодеться схожу? Четверть часа уже тебя дожидаюсь.
— Потом. Когда вернемся из сада.
— А, так мы в сад идем! — Геру раздражала Климина манера недоговаривать, поэтому он то и дело пытался возмущенно иронизировать. — Может, ты соизволишь объяснить, зачем?
— По дороге скажу, — девушка быстро пошла по коридору, вынуждая следовать за ней.
— Ты слышала, что госпожа «врачиха» с лестницы упала и почти убилась?
— Угу. Иди быстрее, я не могу тебя всю дорогу за руку тащить!
Но Гера наоборот остановился, как вкопанный, дернул Климу к себе, сжав ее плечо железной хваткой. Обда поморщилась. Это, безусловно, замечательно, что Гера силен, но порой его заносит.
— А может, это твоих рук дело? — тихо и вкрадчиво спросил юноша. — Клима, это уже не повседневные подлости, а покушение на убийство. Если все откроется, тебя не просто выгонят или посадят в крепость, а приговорят к смерти.
— Отпусти, — Клима дернулась. До Геры ей было далеко, но и слабачкой она не слыла. — Я знаю, на что иду, и отступаться не собираюсь. Если понадобится, собственноручно разорву любого, кто посмеет мне помешать. Идем, у нас мало времени.
Вокруг них шумела перемена. Одни воспитанники спешили в столовую, другие, уже сытые, — в спальни или на уроки.
— Это же неправильно, — прошептал Гера. — Ты губишь себя. Врачиха тебе ничего дурного не сделала, или я ни смерча не смыслю в людях. Опомнись, еще не поздно добиться всего честным путем, свернуть с кривой дорожки обмана и убийств…