====== Глава 1. Второе условие ======
“Не самозванка – я пришла домой,
И не служанка – мне не надо хлеба”.
М. Цветаева
Нынешнее лето на западе Принамкского края выдалось дождливым и душным. Уже третий день Фирондо поливало так обильно, будто высшие силы решили ни то умыть, ни то и вовсе смыть ведскую столицу с лица земли. Ливень пузырился на неровных мостовых темного камня, бурные ручьи мчались вдоль улиц, разнося по городу лепестки грушевых деревьев из главного сада. Город пах грушами и грозой. На рынке потоки воды, вытекающие из-под мешков с отбросами, порой становились мутновато-алого цвета. Это значило, что кто-то в очередной раз выбросил пригоршню-другую давленой клубники. Клубника в нынешнем году уродилась на славу, вблизи от капищ так и вовсе с полкулака размером. Ее не успевали продавать, даже на варенье, и частенько скидывали в поганые мешки у ограды рынка. Срок вишни тоже подходил, узловатые раскидистые деревья в садах склоняли ветви под тяжестью розоватых спеющих ягод, и можно было наверняка предположить, что вскоре, если, конечно, не прекратится дождь, воды на рынке изменят цвет на более темный.
Сквозь серо-синие тучи на город падали узкие лучи солнечного света, от чего вода принималась искриться, словно ее свойства кто-то успел изменить. Главная городская площадь перед дворцом заседаний ведской думы (он же дом правителя) была вся пронизана этим светом и дождем. Реяли на ветру защищенные колдовством от дождя фиолетовые флаги с белыми кляксами. Когда-то давно первый ведский флаг имел форму плаща, да и цвет, из красного превращенный в фиолетовый, казался блеклым и застиранным. Сейчас многое изменилось. Белые кляксы, отдавая дань традициям, по-прежнему ляпали как попало, но материя для этих дел бралась благородного оттенка темной сирени, и форма отреза стала классической, прямоугольной.
В ранний час на поливаемой дождем площади было пусто. Но вот от темного монолита ближайших домов отделилась высокая женская фигура в темно-сером плаще, вода с которого стекала ничуть не хуже, чем с государственного флага. Капюшон неизвестной был надвинут на самое лицо. Она шла легко и стремительно, а солнечные нити с небес драгоценными камнями посверкивали на падающих с плаща каплях, на выглядывающем из-под него подоле темно-вишневой юбки без кружева и на высоких кожаных башмаках. По этой юбке и башмакам можно было судить, что неизвестная пришла издалека. В Фирондо уже давно никто такого не носит. Впрочем, судя по уверенной походке, ей было на это плевать.
Неизвестная пересекла площадь, поднялась на дворцовое крыльцо и в задумчивости остановилась перед закрытыми дверями для посетителей и служащих. Поразмыслила немного и, спустившись, прошла к черному ходу. Там в двери имелось небольшое окошко, деревянный ставень которого был слегка приоткрыт. Неизвестная не стала открывать окошко сама, а забарабанила по ставню кулаком. Пальцы у нее были крепкие, загорелые, а под ногтями отсутствовала грязь. Это означало, что сия особа не привыкла утруждать себя домашней работой, к примеру, полоть грядки от зари до зари.
- Кого там с утра пораньше принесло, – раздалось за дверью басовитое хриплое ворчание.
Окошко открылось настежь, и из него выглянула круглая, красная спросонок физиономия, владельцу которой можно было навскидку дать от тридцати до шестидесяти лет.
Незнакомка сняла капюшон, благо дверь черного хода была защищена от дождя массивным козырьком. Ранняя визитерша оказалась совсем молодой девушкой. Лицо, как и руки, покрывал ровный золотистый загар. Перво-наперво в глаза бросался длинный горбатый нос, придающий загорелому лицу молодой девушки нечто зловещее. Закреплял впечатление пронзительный и холодный взгляд. Присматриваясь далее, можно было обратить внимание на мягкие светлые волосы, убранные в хвост, круглый упрямый подбородок и тонкие губы. Девушку трудно было назвать писаной красавицей, но что-то в ней притягивало взгляд.
- Ты к кому, сударыня? – уже повежливей осведомился привратник.
- К Артасию Сефинтопале, – вкрадчиво сообщила девушка.
- Правитель принимает посетителей с полудня до трех часов, – сварливо объяснил привратник. Как уже надоели эти глупые деревенские люди, не знающие очевидных правил! – Вход вон с тех дверей. Но сначала тебе нужно будет записаться, объяснить секретарю цель визита, потом…
- Я пройду к Артасию Сефинтопале сегодня и сейчас, – перебила посетительница. – У меня важное дело к нему лично.
- Все вы ходите по важному и по личному, а потом со столов пресс-папье посеребренные пропадают... Сказано тебе, сударыня: по всем делам приходить в урочное для посещений время! Торговые, колдовские и прочие услуги не нужны! По вопросам справедливого суда и приёма в армию не к нам, а в третье здание налево.
- А касательно обды?
- Это тоже не к нам! – совершенно не растерялся привратник. – С обдой тебе в музей надо или в архив. Через два квартала повернешь налево, там здание будет с зеленой черепичной крышей. Тебе и первый наш флаг потрогать дадут, и портреты обд покажут, и хроники горского противостояния разрешат полистать. Давай, брысь отсюда, не отвлекай занятых людей.
- Я касательно нынешней обды, – голос сделался особенно вкрадчивым. – Разве в Фирондо не знают, что обда снова родилась в Принамкском крае?
- Что еще за шутки? И слыхом не слыхивали, – на физиономии отразилась заинтересованность. Привратник все равно уже проснулся, а тема стоила того, чтобы лишних пять минут почесать языком. – Откуда такая байка?
- А вот это я расскажу только Артасию Сефинтопале.
- Тьфу на тебя! Сказано же: не принимает он в это время и не по записи!
- Меня примет. Открывай, – это был самый настоящий приказ. Так приказывать даже не все члены думы умели.
- А ежели…
- Открывай, сказала!
И дверь открылась…
В ведской традиции власть передавалась по наследству, и никакой грызни обычно не случалось. Если же правитель не считал своих детей достойными власти, то передавал бразды правления другому роду. Это было в порядке вещей и даже негласно одобрялось, поэтому отпрыски правителей и знати старались завоевать авторитет и словом, и делом в надежде, что власть отдадут именно им. Впрочем, решение всегда оставалось за правителем.
Артасий Сефинтопала был еще достаточно молод, чтобы не задумываться, кому завещать власть. Он сам правил не дольше полдесятка лет, занятием своим был доволен. Артасий Сефинтопала носил густую светлую бороду, а одевался в темно-зеленый сюртук дорогого сукна. Он любил выглядеть нарядно, есть досыта, спать на мягком и иметь множество подданных. Вдобавок, за время его правления войска ведов уже трижды надолго занимали Гарлей, чего не случалось ни разу при предыдущем правителе. Поэтому Артасий Сефинтопала был еще и любим народом, особенно столичным, не видящим каждый день ужасы войны.
Артасию Сефинтопале успели доложить о нежданной посетительнице, прежде чем она вошла в его кабинет, где правитель в ранний час разбирал накопившуюся с вечера документацию. Доложить – но не задержать, девица неслась вперед, как орденский тяжеловик, даром что дала себя обыскать, после чего выяснилось, что она безоружна.
На девушке было темно-вишневое платье простейшего покроя, шею повязывал шелковый золотистый платок. Мокрый серый плащ она держала в руках.
- Доброе утро, – сухо поздоровалась посетительница, стремительно проходя к столу и с независимым видом усаживаясь напротив. Голос у нее был высокий, сильный и пронзительный. – Артасий Сефинтопала?
- Верно, сударыня, – правитель не улыбался, незнакомка настораживала его слишком уверенными повадками, не присущими обычной селянке. – Кто ты такая и зачем хочешь поговорить со мной об обде?
Ему не доложили, что посетительница имела в виду нынешнюю обду, слишком нелепо это звучало.
- Я Климэн Ченара, – черные глаза смотрели в упор. – И я – новая обда Принамкского края.
- Что за... – начал было возмущаться Артасий, но под тяжелым взглядом осекся и закончил почти шепотом: – ...шутки?
Климэн Ченара молча взяла со стола остро заточенную палочку для письма и с каменным выражением лица прочертила на руке четыре тут же поплывшие кровью линии: три вертикальных и одну горизонтальную, наперекрест. Кровь сверкнула золотистой зеленью, а затем порезы растаяли. Артасий незаметно ущипнул себя, пытаясь проснуться. Потом почувствовал, как на затылке выступает неприятный липкий пот, а сердце заставляет кровь бешено стучать в ушах.