Красавица подняла на брата свои чудесные синие очи.
- Я так разволновалась, что решила посмотреть, как вы тут. Тенька, а вдруг тебя бы забрали в армию, а я не успела бы проститься и дать еды на дорожку? Я вот... узелок собрала...
Колдун возвел глаза к небу.
- Меня никто никуда не заберет, я ведь обещал тебе, помнишь?
Лернэ тихонько кивнула, по-прежнему прижимая к груди небольшой аккуратный узелок, пахнущий яблоками и хлебом. А потом вдруг всхлипнула, прижалась к Тенькиному плечу – тоненькая, залитая дождем, удивительно мирная и беззащитная.
- Ну вот, началось, – вздохнул брат, привычно обнимая ее и гладя по голове. Заговорил нарочито мягко, как с ребенком, хотя и не без некоторой иронии: – Лер, хватит сырость разводить, и так лужи на дороге. Погнали мы этих столичных, больше за рекрутами не явятся.
- Как – погнали? – Лернэ уставилась на него полными ужаса глазами.
- Вот так... Ох, да не пугайся же ты!
- Тенька... Теня, прости, – она снова плакала на его плече. – Мама ведь тоже говорила, что никогда нас не бросит, а потом...
- Уж бесцветкой я болеть точно не собираюсь! – отрезал Тенька, приподнимая сестру над землей и передавая Гере, вместе с узелком, платком и слезинками на щеках. – На, отнеси это чудо домой, а то и так уже ноги промочила, еще не хватало простудиться или в ближайшей луже утопнуть.
Гера, не веря своему счастью, необычайно бережно принял Лернэ и медленно торжественно понес, вполголоса успокаивая. Колдун задумчиво поглядел им вслед.
- Да уж, кто бы мог подумать... Я уже год жду, когда Гера припрется ко мне с “серьезным разговором” о его чувствах к Лерке, а его все нет и нет. Тоже мне, сударь без страха и упрека... А Лерка уже пару месяцев явно так по нему сохнет. Но тоже молчит. Интересненько живем!
- Гере костью в горле стоит воспоминание о твоих шашнях с Вылей, – отметила Клима. – Он помнит, как тебя укорял, и не хочет оказаться на твоем месте.
- С какой Вылей?.. Ах, да. Это ж было совсем другое!
Клима пожала плечами. Личная жизнь Геры и Лернэ была последним, что волновало ее в этой жизни. Главное, чтобы общее дело не пострадало. А такого не случится, идеалиста Геру любовь окрыляет. Это полезно. Надо было его еще раньше в кого-нибудь влюбить.
Они неспеша побрели к дому, обходя лужи.
- Ты боишься, – вдруг сказал Тенька, глядя обде в глаза. – Тебе страшно так, что кружится голова.
- Обязательно говорить об этом вслух? – огрызнулась Клима, отводя взгляд.
- Мы одни. Шумит дождь, нас никто не слышит. Чего боишься?
- А как ты думаешь? – девушка стиснула руки в замок, аж пальцы побелели. Прикусила губу. – Когда они придут с подкреплением? Через неделю, две? Я могу говорить людям все что угодно, но ведь сама знаю прекрасно: горстка селян с палицами не заменит армию. Я впервые не уверена в исходе. Да-да, знаю, ты сейчас разведешь руками и скажешь, что все бывает в первый раз. Но мне не легче. Я прекрасно чую, что дело может обернуться чем угодно. Люди поверили мне, а я впервые не могу гарантировать им настоящей защиты. Не представляю, как быть, если здесь все разнесут.
- Начнешь сначала, – Тенька оптимистично пожал плечами. – У тебя вообще есть какой-нибудь план?
- Да... надо ехать в Редим, срочно. Продумать все до мелочей, организовать ополчение...
- ...И ждать.
Клима кивнула, взгляд ее ожесточился.
- У тебя есть тот порошок, от которого все взрывается?
- Полно, – колдун кивнул. – Насчет этого не тревожься, я еще одну интересненькую штуку думаю, но там дорабатывать надо, иначе по своим же шарахнет. Да, да, не смотри так! Я помню, что непроверенные изобретения нельзя испытывать в бою. Ничего. Нам и порошка хватит, у меня его целый бидон... да, только Лерке не говори, куда бидон подевался, у нее все равно их два. Не понимаю, на кой разные бидоны для коровьего и козьего молока...
Клима в принципе не понимала, зачем хранить молоко в бидоне, если есть колодезное ведро, но развивать тему не стала: думала о другом. Как же не к часу эти сборщики налогов явились... Еще ничего не готово, а уже приходится думать, как спасти то немногое, что есть. Но платить им было нельзя. Народ должен знать железную руку своей обды, должен верить, что она и только она решает все. Обда – власть, а прочие могут лишь подчиняться. Но теперь положение Климы оказалось на редкость шатким. Хорошо, когда противник тебя недооценивает, но вот если он раньше времени переоценит...
- По дороге в Редим заглянем на капище, – решительно сказала Клима, когда они уже подходили к дому. – Я так рьяно исполняла второе условие формулы власти, что навредила себе...
- А навредила ли? – Тенька видел, что обда справилась со страхом, и втайне ею гордился. – В Институте ты тоже вечно ворчала, мол, все происходит слишком быстро и не по плану, а оно вон как интересненько получилось.
Клима остановилась на крыльце, оглянулась, внимательно изучая Тенькино лицо.
- Все должно быть по плану, – отчеканила она. – И при таких вопиющих его нарушениях я до сих пор жива лишь по милости высших сил. А если эта страна превратится в подобие твоей лаборатории, я, пожалуй, удавлюсь.
Дверь хлопнула перед Тенькиным носом.
Комментарий к Глава 2. Лернэ Скоро выложу карту Принамкского края)
====== Глава 3. Стебель и зёрна ======
Еще нам далеко до цели,
Гроза ревет, гроза растет...
Ф. Тютчев
С первого взгляда, да и со второго тоже, город Редим производил удручающее впечатление. Клима, Гера и Тенька въехали в него ближе к середине дня, но даже тогда улицы были почти пустынны. Колдун объяснял это тем, что дни стоят не базарные, да погода ненастная. И впрямь, холодный дождь моросил уже третьи сутки, превращая лесные дороги в грязевое месиво. В городе, правда, были мостовые, но совершенно неприятные на вид: черные, будто закопченные, кое-где поросшие мхом и плесенью. Стены, как и говорил прежде Тенька, совсем обветшали, каменная кладка кое-где обрушилась. На воротах никто не стоял, да и открыты они были лишь наполовину. Видимо, шире не позволяли насквозь проржавевшие петли. Редим пропах сыростью, плесенью и чем-то еще, неприятным. Гера вспомнил, что так пахла земля на кладбище рядом с его родным селом.
Пару раз через дорогу пробегали куры и гуси, такие же серые от грязи, как и все вокруг. На окраине города дома строили по деревенскому обычаю: деревянные хибары, крытые плоской каменной черепицей, замшелой и заплесневелой, как мостовые; кругом были разбросаны небольшие огороды. В глубине одного какой-то мужик прилаживал к разваливающейся от старости телеге сырое трухлявое колесо. У колодца на улице худая женщина в черном платке осторожно поднимала журавель. На старом фонаре трепалась по ветру мокрая серая тряпка паутины. Ближе к центру здания громоздились в два-три этажа, улицы сужались. Город казался сонным и неповоротливым, как старый больной дед, обыкновенно лежащий на печи и высовывающий нос на белый свет с большой неохотой и только по нужде.
- Не нравится мне здешний градоначальник, – пробормотала Клима, когда они вышли на площадь перед зданием суда и управы.
В неоднократно упомянутые Тенькой базарные дни, которые сейчас казались не более реальными, чем малиновые лесные крокозябрики, эта площадь звалась торговой. В стороне, у линии примыкающих домов, даже были свалены остовы прилавков, перевернутые бочки из-под пива, кваса и вина, какие-то наполовину сгнившие ленточки, некогда яркие и цветные.
- Ты же его еще не видела, – возразил Гера. – Может, не такой уж и плохой тут градоначальник.
- Хороший человек город до такого состояния не доведет, – обда брезгливо обозрела площадь и остановила взгляд на пустующих флагштоках.
- Может, здесь просто люди неряшливые или ленивые? – Гера всегда был готов отстаивать доброе имя незнакомого ему человека.
- Не бывает столько ленивых и неряшливых людей, – отрезала Клима. – Бывают недостаточно организованные. Хоть бы флаги вывесил... Совсем распустились здесь. Тенька, в Редиме всегда так уныло?
- Ну... в базарные дни поживей, ленточки на фонарях висят. И летом плесенью не пахнет, если погода сухая.
- Ясно. Значит, всегда.
Гера и Тенька молча переглянулись за Климиной спиной. “Правая рука” – потерянно, он совершенно не понимал, какую поддержку общему делу можно найти в этом гиблом месте, если даже в Фирондо ничего не вышло, хотя там куда поживей, и сравнивать нельзя. А колдун – заговорщицки. Тенька чуял: обда сейчас тут что-то устроит. И не испытывал никаких опасений, тем более – сострадания к неведомому градоначальнику.