- Я пыталась поймать его взгляд, но с таким косоглазием это совершенно бесполезно. Я никогда не смогу что-либо внушить Эдамору Карею.
- Это катастрофа, – мрачно высказался Гера.
Они втроем сидели в залитой солнечным светом уютной гостиничной комнате со стенами рыжего дерева и длинными цветочными вазонами на окнах, полными розовых хризантем. Также в комнате имелись две сдвинутые вместе кровати, массивный комод с ящиками и круглый лоскутный половик. Гостиница была дешевая, но чистая, Теньке посчастливилось остановиться в ней, когда он посещал столицу впервые, а потому сейчас им не пришлось долго искать подходящий угол, чтобы пожить там несколько дней.
- Это досадная неприятность, – поправила Клима “правую руку”.
- Ага, – фыркнул неунывающий Тенька. – Когда наша злокозненная обда всего-навсего не сразу получает то, что хочет, это и впрямь не “катастрофа”, а “досадная неприятность”.
Оскорбленный в верноподданических чувствах Гера швырнул в колдуна подушкой. Тенька поймал “снаряд” на лету и ловко отправил обратно. Подушка угодила Гере в голову: тот не ожидал подвоха и уклониться не успел.
- В яблочко! – прокоментировал Тенька, и ему тут же пришлось удирать по комнате от Геры, возжаждавшего мести.
Клима снисходительно, пусть и с неодобрением взирала на творящийся вокруг нее балаган. Призвать к серьезности Теньку или заставить Геру не поддаваться на провокации было еще более неблагодарным занятием, чем глядеть Эдамору Карею в глаза.
Такие потасовки обычно заканчивались тем, что Тенька увертывался, находил какое-нибудь труднодоступное для Геры место, и как ни в чем не бывало острил уже оттуда. Но на сей раз комната была слишком мала для такой игры в догонялки, поэтому вскоре Гера с видимым удовольствием прижал слабо трепыхающегося колдуна к полу и по всем правилам заломал ему обе руки. Впрочем, безболезненно.
- Моя злокозненная обда, ты видишь этот вопиющий произвол одних твоих подданных над другими? – патетично поинтересовался Тенька, отчаянно пытаясь лягнуться. Но бессмысленно. За минувший год Гера вытянулся и стал куда шире в плечах, а колдун так и остался на вид щуплым мальчишкой полтора метра в прыжке с учетом стоящей торчком шевелюры. Гера много раз порывался привить другу любовь к ежедневным занятиям спортом, но Теньки хватало от силы на неделю, после чего он снова сидел дома сутками, зарывшись в книги.
- Вижу, – фыркнула Клима. – Бедный Гера, как он с тобой уживался, пока я была у правителя.
- Слушал лекцию на тему... э-э-э... какого-то поля в ячейках каких-то звезд, которые летели...
- Неуч! – заклеймил Тенька. – Я ему три часа распинался о взаимодействиях различных полей световой модели пространства, их проекциях на звездные системы, которые можно упорядочить по ячейкам бесконечности, чтобы в дальнейшем перемешаться за мгновение на расстояние, равное неограниченному количеству часов полета доски, а он...
Тенька все-таки изловчился и что-то наколдовал, Гера отпрянул, дуя на обожженные руки. Колдун невозмутимо уселся обратно на кровать и спросил у Климы:
- Так что ты собираешься делать теперь? Ждать, пока тебя позовут на заседание думы или наведаться еще раз без приглашения и устроить всем интересненькую жизнь?
- Ни то, ни другое, – ответила Клима, отходя к окну и сцепляя руки в замок. Солнце скрывалось за наползающими с гор тучами, розовые хризантемы бросали на лицо обды теплые красноватые тени. – Мне ясно дали понять, что никакого заседания не будет. Я не собираюсь больше стучаться в двери, которые мне должны открывать по праву.
- Ты решила все бросить? – недоверчиво уточнил Гера.
- Разумеется, нет. Я пойду к власти иным путем.
- Наведаешься к горцам? – предположил Тенька. – Отсюда до гор недалеко, а обду там до сих пор ценят и ждут.
- Я думала над этим, – медленно проговорила Клима. – Горцы – своенравный народ. Давным-давно они воевали с Принамкским краем, с обдами. Они приняли обду лишь благодаря силе. У меня силы, то есть, войск, нет. Я не побирушка, и к горцам не пойду. Пока.
- А где в таком случае ты раздобудешь войско? – серьезно поинтересовался Гера. – Орден хочет тебя убить, веды тебя не признали, от сильфов год никаких вестей.
- Будут вести.
- Откуда ты знаешь?
Клима досадливо передернула плечами. Тенька фыркнул.
- Да ясно же: запахнет переделкой власти, и сильфы тут как тут. Только зря ты с той сильфидой возилась. Холмы никогда не поддержат обду.
- Посмотрим... Я чую, что Холмы уже не настолько уверены в добрососедском отношении Ордена. Они станут искать новых союзников.
- И найдут, – кивнул Гера.
- Найдут, – обда странно умехнулась. – Пока на сильфов рассчитывать не стоит, но и забывать о них нельзя.
- Так и представляю, – объявил Тенька, – входит сильфийская армия в Фирондо, а во главе – обда. Интересненько получится!
- Последнее, что мне стоит делать в жизни – идти завоевывать власть в Принамкском крае сильфийскими войсками. А из всех ведов меня не признал лишь правитель.
- И Эдамор Карей! – добавил Тенька ревниво. Несмотря ни на что, знаменитый колдун оставался его кумиром.
Клима только отмахнулась.
- Есть и другие веды. К примеру, жители Тенькиной деревни.
Что и говорить, у Теньки в деревне Климу уважали. Слух о том, что туда пожаловала аж целая новая обда, разнесся по жилищам и огородам еще, казалось бы, до того, как упомянутая впервые переступила порог Тенькиного дома. На следующий день все уже откуда-то знали, что Артенька Мавьяр с отшиба не просто от “большого ума” в Орден мотался, а за той самой обдой. Притом, не фальшивой, а настоящей, ажно кровушка сверкает, как в сказках. Версии, где же Тенька эту обду достал, как одна были настолько невероятны, что почти не уступали древним преданиям и пересказывались друг другу шепотом на завалинках, у колодцев и просто на печи под одеялом.
Первые три дня вокруг дома постоянно крутились дети. Таращили любопытные глаза и прижимали носы-пуговки к прозрачным ставням из сухого льда. Гнать детей было бесполезно, просить уйти – тоже, поэтому Тенька забавлял их пляшущими солнечными зайчиками, а его сестра – угощала яблоками, благо их уродилось в саду немеряно, а продавать было некому: у всех соседей столько же. Клима на глаза детям не попадалась, отсиживаясь на втором этаже за плотно прикрытыми занавесками, что только разжигало народное любопытство.
На четвертый день к Теньке в гости пожаловал сам староста. Его пустили к загадочной обде в комнату, и они проговорили там добрых три с половиной часа. После этого Клима, что называется, вышла в народ. Начала бывать у старосты в доме, зачастила по вечерам на главную сельскую завалинку, где собирались озабоченные политической ситуацией в мире мужики. Постепенно любопытство селян в отношении обды сменилось неподдельным уважением. Держалась та просто, но с достоинством. А однажды начала потихоньку давать старосте советы. Куда что продать, где купить, как избежать очередной волны рекрутских наборов (во время которых полезного благодаря колдовству Теньку активно прятали всем миром), кому помочь отстроить дом, а у кого наоборот взять денег в общую казну, и как половчее это сделать... Словом, к весне деревня расцвела во всех смыслах: ожили яблоневые сады, кладовые были полны каким-то чудом не оскудевших за зиму припасов, у всякого водились деньги, дома стояли ровные и подлатанные, а жители на обду едва ли не молились, сразу и навсегда уверовав в ее предназначение.
Клима управлялась с делами деревни почти играючи, и все домочадцы ясно понимали: это лишь начало.
- Ты хочешь попробовать взять на поруки другую деревню? – догадался Тенька.
- Не другую, а еще одну, – со значением поправила Клима. – Я буду управлять двумя деревнями. Ведь слух обо мне уже разошелся на ближайшие села, верно? Потом я возьму три деревни, а далее...
- Город? – перебил Гера. – А если тебя как и здесь, не станут слушать?