- Что ж, значит, таким было ее решение, и мы не вправе роптать на волю нашей обды. Только обда знает, как будет лучше для Принамкского края.
- Ты ее не видела! – воскликнул Ивьяр. – Ты судишь по старинным фрескам, а передо мной была обычная девушка, может, излишне самоуверенная для своих лет. Да, у нее светится кровь, но этого не достаточно, чтобы брать на поруки полстраны.
- Наверное, ты прав, – жена вздохнула, откладывая вязание. – Времена не те, и обды тоже не те. Но ведь она все-таки вернулась и не сидит сложа руки. Не предаем ли мы Климэн Ченару своим бездействием?
Ивьяр перевернулся на бок и бережно привлек ее к себе.
- Хочешь, завтра я предложу созвать внеочередной совет знатных семей Западногорска? Мы еще раз обсудим обду Климэн и решим, стоит ли ей помогать.
«…Только велика вероятность, что решение совета останется прежним. Даже мой голос ничего не изменит. Высшие силы, мы столько лет ждали обду как избавления от бед, а явилась девчонка с молоком на губах и принесла новые беды! Иногда мне кажется, что я понимаю Сефинтопалу, хоть он и неправ тысячу раз».
Гера и Зарин не вернулись ни утром следующего дня, ни к полудню, ни к вечеру, а ворота города по-прежнему стояли на замке.
Всем стало ясно, что у парламентеров ничего не вышло. Думать о худшем пока остерегались.
Когда на кристально чистом небе начали зажигаться первые полупрозрачные звезды, штаб собрался у палатки обды посовещаться.
- Что будем делать? – озвучил общий вопрос заместитель главнокомандующего.
- Мне кажется, разумнее всего отступить, – осторожно начал командир разведки. – У нас много раненых, конница разбита, огненных стрел нет, да и обычных куда меньше, чем мы рассчитывали. Вдобавок, войско осталось без полководца, а часть солдат не хочет воевать.
- Провиант подходит к концу, – вставил ответственный за снабжение. – Если прямо сейчас начать экономить, нам хватит еще дня на три. Долгой осады не получится. Надо ехать в Локит за обозами с провиантом. Но Сефинтопала может снова послать весточку, и тогда наши обозы просто не доедут. Значит, охрану придется отрядить большую, а это совсем ослабит войско.
- Мы выпаривали воду из земли весь день, – доложил средний колдун. – Но наверху сильный ветер, он разносит облачка пара, прежде чем они успевают собраться в тучи. Сударь Артений пробовал подняться наверх своим способом и поколдовать с ветром, но не удержался на воздухе и едва не переломал себе ноги.
Тенька сидел тут же, встрепанный, с обмотанной лодыжкой, и молча дивился, что его называют «сударь Артений».
Клима обвела свой штаб взглядом. За этот день девушка сумела раздобыть где-то простое, но чистое и почти новое желтое платье взамен излишне нарядного белого. И вымыла голову проверенным способом сочетания Теньки и ведра.
- Моя обда, – еще осторожнее сказал командир разведки. – Эта кампания очень много значит для всех нас, но иногда разумнее отступить, чтобы сохранить остатки сил…
- Достаточно, – оборвала его Клима и опять замолчала.
Никто больше не решался нарушить тишину. Только сидели, безотчетно надеясь, что сейчас обда отыщет какое-то замечательное решение, и все станет прекрасно. Вытянет из ниоткуда, как зимой, мешок редчайшего жемчуга, найдет купцов, колдунов, воинов и зодчих, поднимется в небо и своими руками пригонит проклятые тучи. Никому по-настоящему не хотелось поворачивать назад.
- Для начала раздайте воинам на ужин двойной паек, – заговорила Клима, когда все уже извелись от ожидания чуда. – И пошлите в Локит за продовольствием. Выберите для этого дела тех, кто менее всего настроен воевать. Сударь Артений, объясни, наконец, коллегам принцип создания заслонов из сгущенного воздуха.
- Но, моя обда, это невозможно, – начал было старший колдун. – Сударь Артений все делает не по правилам, и мы не в силах…
- Если делает один, могут все, – властно отрезала Клима. – Вы колдуны обды, и к утру должны уметь создавать заслоны. Мы поставим их впереди войска, чтобы оградиться от стрел.
- Но если я верно понял природу этих заслонов, – подал голос заместитель главнокомандующего, – они непроницаемы с обеих сторон, наши воины тоже не смогут стрелять.
- Побережем стрелы, их без того мало, – отмахнулась Клима. – Караулы удвоить, собрать по лагерю оставшихся конников, – она прикоснулась к медальону, и гладкая медь блеснула в свете костра. – Так, что я еще не сказала… Ах, да, – усмешка, почти торжествующая. – Я не сказала, что мы отступаем. И не скажу никогда, потому что победа будет нашей. Теперь за работу, нет времени на сомнения и страх.
Чуда вроде бы не произошло. Никто не поднялся в небо, не вышла из леса дополнительная тысяча солдат, и даже гроза не началась. Но желание отступить пропало, словно его и не было никогда. Даже звезды как будто засияли ярче, а взошедшая луна обратила свой свет на воткнутые в землю золотые знамена.
Поздней ночью, умаявшийся и наговорившийся, казалось, на десять лет вперед, Тенька добрался до своей палатки, которую прежде делил с Герой, рухнул на одеяло и клятвенно пообещал сам себе, что никогда в жизни не будет ничего преподавать, а став старше, ни за что не возьмет учеников. Оказывается, объяснять – это не просто скопом озвучивать все, что роится у тебя в голове, как Тенька считал прежде. Говорить следовало так, чтобы окружающие тебя поняли. А если не понимают, не ругать почтенных коллег неучами, а пересказать иначе. И никого не волнует, что иначе не получается. Надо! Обда велела, чтоб она жива-здорова была!
Два с половиной часа у них ушло только на согласование терминологии, а уж когда подобрались к главному…
Тенька поежился и накрылся вторым одеялом. Все-таки нет на свете занятия хуже, чем преподавание!
Не успел он толком погрузиться в сон, как почувствовал, что его бесцеремонно трясут за плечо. Отказываясь верить в такое быстрое наступление утра, Тенька неохотно высунул нос из-под одеяла и обнаружил над собой Климу.
- Который час?
- Около трех пополуночи, – негромко ответила Клима. По ее голосу и часто мигающим глазам Тенька понял, что обда еще не ложилась. Судя по всему, даже не собирается. Которую ночь она не спит?
- Только не говори, что эти неучи с высшим колдовским образованием чего-то недопоняли, и я опять должен выворачиваться наизнанку! – взмолился Тенька.
- Не скажу, – пообещала Клима.
В палатке было тесно, а темнота казалась густой, словно ее можно было размешивать ложкой. Через крошечные щели пробивались тончайшие лучики скудного ночного света. Юноша с трудом мог различить горбоносый профиль обды и пушистый вихор на ее голове. Клима задумчиво сопела.
- Мне не спится, – наконец заговорила она. – Наверное, я поступила неправильно…
- Конечно, неправильно, – проворчал Тенька, с трудом подавляя широченный зевок. – Сама не спишь и другим не даешь!
Клима будто не услышала.
- Не стоило посылать в Фирондо именно Геру. Он главнокомандующий, его любят и уважают. Гера ценен как стратег и тактик…
- А еще ты успела к нему привязаться, – добавил Тенька, с сожалением выпутываясь из-под одеяла и садясь.
- Что я за обда, которая не может защитить своих подданных? – Клима обхватила сцепленными руками колени, вздрогнула, точно хотела сгорбить прямую спину, но в последний миг сделала над собой усилие. – Столько людей, Тенька… А сколько еще будет, прежде чем я надену на себя эту проклятую диадему? В Редиме было иначе: меньше, проще. А прежде, когда мы ездили на границу от Института, и вовсе было плевать, – она пригладила волосы, от чего вихор распушился еще больше, и хрипловато заключила: – Оказывается, по-настоящему осознаешь войну, когда бьются за тебя и умирают за тебя.
- Вряд ли кто-нибудь из нынешних правителей это так же чувствует, – заметил Тенька.
- Не-ет, – тихо протянула Клима. – Они чувствуют. Все. И даже Верховный сильф. Их жизнь горит на чужих костях, они не могут это забыть и не в силах помнить. Теперь я точно знаю.