- Но это же невозможно, – пробормотал он, украдкой заглядывая в полупустую кружку с квасом, словно пытался определить, не подмешали ли ему чего.
- Как видишь. Передай в столице, что обда вернулась и берет свою власть.
- А почему ты сама не придешь и не скажешь, а действуешь столь мелко и незаконно? Сударыня, ведь сущая насмешка над памятью обд – восемь подчиненных деревень.
На Климином лице отразился гнев. Она ненавидела вспоминать, что сейчас приходится довольствоваться малым, нельзя получить все и сразу, что снова приходится таиться и выжидать.
- В Фирондо знают обо мне.
- Если знают – почему ты не там?
- А это ты у них спроси. И не смей грозить мне солдатами. А лучше – присягни.
Жена старосты, слушающая разговор, выронила глиняную миску. В наступившей тишине звон вышел оглушительным.
- Да за кого вы меня тут все принимаете?! – посланник вскочил, едва ли не ударяя кулаком по столу.
- За того, кем ты назвался, – вкрадчиво произнесла обда. – И ты принимай меня за того, кем назвалась я. Разве мы здесь шутки шутим?
- Еще каждая сумасшедшая девчонка будет мне указывать! Обда у них! А в стране – война. Столице нужны налоги и бойцы, поэтому сейчас мы выйдем во двор, пройдемся по деревне, и соберем все вышеозначенное. Слышать больше ничего не желаю. А станете бунтовать – на то у меня солдаты есть.
Клима тоже встала, нехорошо кривя губы.
- Выйдем, – она первой подошла к двери, приглашающе махнула рукой.
Солдаты во дворе нервничали. За плетнем и огородами на гладко утоптанной дороге собралось изрядное для этих мест воинство – не меньше двадцати селян, вооруженных кто дубиной, кто рогатиной, а кто и здоровенным колуном. Во главе стоял Гера, и у него был вид образованного человека, знающего, что делать и как раздавать команды. Да и ортона за плечами внушала уважение.
Когда обда, староста и посланник вышли из дома, на улице случилось оживление. Из толпы селян раздались приветственные выкрики, Гера вытянулся, точно на военном смотре. Солдаты напряглись, потянулись к саблям и сулицам, а старшой осведомился у посланника, что происходит. Клима не дала чиновнику ответить.
- Слушайте все! – громко и звонко сказала она, подходя к калитке и открывая ее настежь. – Я – обда Принамкского края, и эта деревня, как семь прочих в округе, под моим покровительством. Не слушайте речей правителя Фирондо, где давно уже посмели позабыть заветы высших сил. Скоро наша родина будет едина, и в ней воцарится мир. Всем и каждому скажите: обда вернулась, высшие силы даровали людям свою милость. Я приму любого, кто верен своей родине и своей земле, кто хочет жить в спокойствии и достатке. Моя власть растет, и я возрождаю Принамкский край, – тут ее голос стал вкрадчивей, взгляд жестче. – Налоги здесь платят мне, законной правительнице. И мои люди не идут воевать ни в орденские, ни в ведские войска. Я не хочу напрасного кровопролития. Но тот из вас, кто поднимет оружие против своих соотечественников, против моих подданных, будет убит. Убирайтесь восвояси сейчас и возвращайтесь после, чтобы служить мне. Время обд снова наступило!
На деревню наползла темная туча, заморосил холодный дождь. Клима смахнула с лица намокающие тонкие прядки волос. Солдаты смотрели на нее во все глаза, иные оглядывались на старшого, также пребывающего в смятении.
- Да что вы слушаете! – оттаял посланник. – В деревне бунт! Усмирить бунтовщиков, немедленно!
- Стоять! – рявкнула Клима, и солдаты, уже двинувшиеся с места и потащившие сабли из ножен, замерли. – Нас больше, с нами высшие силы, мы в своем праве!
Напряжение достигло критической точки. Селяне затихли, Гера чуть поднял правую руку, готовый в любое мгновение выхватить ортону. Солдат от “бунтовщиков” отделяли калитка и стоящая перед ней Клима. Дождь усиливался, посланник наливался гневом, староста побелел, не смея шелохнуться.
- В атаку... – начал было посланник.
- СТОЯТЬ! – обда была страшна, огромные черные глаза горели, с лица стекали дождевые капли, а длинный нос напоминал острый клюв, каким глаза выклевать – не штука.
Где-то в толпе селян помянули крокозябру и ее мать.
- А не лучше ли сейчас уйти? – обратился к посланнику старшой.
Тот медлил с ответом. Творившееся сейчас не походило на привычные ему, хотя и редкие бунты деревенских, не желающих выплачивать налоги или отпускать сыновей на войну. Уже стало очевидно: здесь дело посерьезней. И если солдаты пустят в ход оружие, селяне не побегут. Мало того, эта девка у калитки, именующая себя обдой, и впрямь производит совершенно жуткое впечатление.
- Едем в столицу, – решился посланник, проходя к карете и ловко запрыгивая в ее темное сухое нутро. Уже оттуда обернулся и громко пригрозил: – Мы еще вернемся сюда! С подкреплением!
Клима ничего не сказала, лишь нехорошо усмехнулась. Победа в этом неслучившемся бою осталась за ней. Обда посторонилась, карета, запряженная парой добрых коней, выехала со двора, солдаты маршем потянулись следом. Они с деревенскими не сводили друг с друга глаз, ожидая подвоха. Гера сжимал губы в нитку, солдатский старшой держал руку у сабли.
Но обошлось. Карета мирно проехала вперед по улице, и вскоре столичные визитеры, провожаемые множеством опасливых и недоверчивых взглядов, оказались за пределами деревенского частокола. Староста тихо подошел к Климе.
- Что ж мы наделали? – он шептал. – Что ж теперь с нами будет?
- Оставить панику, – негромко велела Клима. А потом заговорила, обращаясь ко всем.
Речь обды была длинной и проникновенной, но в то же время понятной каждому. Что совсем скоро наступит такое время, когда никто не посмеет забирать рекрутов супротив воли, когда молодые парни не будут гибнуть на границе, а хлеб – гнить из-за того, что некому его убирать. Что настанет время достатка и процветания. Но для этого нужно сказать: хватит! Нет войне! И поддержать обду. А обда как встарь не оставит преданных ей. Трудно сделать первый шаг, но колесо уже покатилось с горы, теперь лишь надо не свернуть с намеченного пути, иначе все будет напрасно.
Клима говорила, что ей надо верить – и люди верили ей. Блистал в пронзительных глазах обды дар высших сил. Под конец даже староста преисполнился решимости идти до конца. Люди успокоились, смятение прошло: каждый знал, что следует делать и чего ожидать.
- Сейчас по домам, время к обеду, – велела обда. – А после берите лопаты и топоры. Следует укрепить частокол. Пошлите вести в соседние села, пусть там тоже будут готовы. Мы сумеем дать отпор! Мы едины! Мы – Принамкский край!
Народ разошелся, на дороге остались только Клима, Гера и Тенька. Вскоре из дома показался едва скрывшийся там староста, в его руках была филолетовая накидка.
- Сударыня обда, гляди! Забыл, окаянный. И что теперь с нею делать?
- Повесь на шест и в огород выставь, ворон пугать, – фыркнул Тенька.
На улицу высунулась жена старосты.
- На шест! Такую материю, ишь, чего удумали! Давай сюда, дочери аккурат платье выйдет. А то и сам носить можешь, ежели ушить.
- Нет уж, – скривился староста. – Не стану я в ихних тряпках расхаживать. Люди засмеют.
- Пусть только попробуют, – хмыкнула Клима. – Скажешь людям: трофей. Я разрешила.
Гера уважительно покосился на свою обду, но потом глянул вперед, да так и всплеснул руками: к ним шла Лернэ, кутаясь в широкий непромокаемый платок, из-под которого у высокого лба выбивались тугие локоны темных волос. Клима прекрасно поняла, о чем подумал “правая рука”. Случись здесь бой, Лернэ угодила бы в самую гущу схватки, а уж зашибить это хрупкое наивное создание проще простого.
- Лерка, ты здесь на кой? – изумился Тенька. – Я же велел тебе носу из дома не казать!