- Задержать, - прошипела наставница дипломатических искусств, окончательно выходя из образа обычной благожелательной женщины. Настал ее час. - Выбить признание. Под конвоем проводить в столицу. Обда - это серьезно. Нужно поскорее доложить наиблагороднейшему.
- Ты сделаешь это? - спросил заместитель директора.
Вопрос был явно провокационный, но все и так знали, кто тут шпионит на Орденскую разведку.
- Нет, господин директор, докладывать наиблагороднейшему обо всем происходящем в Институте - твоя обязанность. Проморгал обду, вот и отчитывайся, - наставница дипломатических искусств, позабыв о приличиях, запустила пальцы в волосы. - Ченара, уму непостижимо... Это проверить как-то можно?
- Да чего проверять?.. - снова взвилась толстая ключница.
- Нельзя допустить ошибку. Я повторяю, кто-нибудь знает, как выявляли обд прежде? Насколько я помню, новые обды приходили за властью сами, после смерти предшественников или незадолго до нее. В жизни не поверю, что их принимали без какого-нибудь испытания. Даже в те беззаконные времена такого быть не могло. Ну же, господа, не надо стесняться. Кто из вас слушал в детстве ведские сказки? Я сама узнала их немало за последнее время.
- Я... кажется, что-то припоминаю, - робко сказал молодой наставник начертательных наук, один из тех, кто вместе с наставницей полетов и многими другими героически поддерживал порядок все эти дни. - Видите ли, господа, моя семья переехала на Орденскую сторону незадолго до моего рождения. И в детстве мне часто доводилось слушать сказки бабушки, ныне покойной. Она в молодости была знакома со многими колдунами и знала больше прочих. Так вот, она говорила, что у обд какая-то особенная кровь, по которой течет талант, дар высших сил. И его можно увидеть.
- Пустить подозреваемой кровь? - поднял брови директор.
- Нет, это некий особый ритуал. Я не знаю, какой. Вроде бы на лбу... Или на руке? Одним словом, на коже процарапывали сакральный символ, знак. От этого выступившая кровь начинала светиться. Только я совершенно не представляю, что это за знак...
Повисло задумчивое молчание. А потом раздался озаренный голос помощника директора в политическом отделении:
- А не этот ли "сакральный знак" уже почти неделю мозолит нам глаза над главной лестницей?..
***
Тенька, высунув от усердия язык, провел по стене указательным пальцем, и белый мрамор, повинуясь колдовству, приобрел ярко-пунцовый цвет. Получилась толстая четкая линия. Вед отошел на пару шагов, любуясь своим творением.
Линия завершала солидных размеров надпись, выполненную художественно, с росчерками и завитками, чтобы не сильно смущать верных обде эстетов.
"ДА ВЛАСТВУЕТ ЗЛАТАЯ ОБДА ВО ИМЯ МИРА И ВЫСШИХ СИЛ!"
Надпись была откровенно пафосной, но стиль соответствовал, да и способ нанесения экспериментальный, поэтому угрызений совести Тенька не испытывал. Текст выдумал Гера, как, впрочем, и большинство громких красивых лозунгов. На лозунги у Геры был явный талант.
- Никого? - спросил Тенька, оглядываясь на Вылю, которой в этот раз выпало стоять на стреме.
Девушка мотнула головой и смущенно потупилась. Тенька, отвернувшись к надписи, задумчиво закусил губу. Их с Вылей отношения становились все более интересненькими. Только ленивый, вроде не заботящейся об окружающем мире Ристинки, не догадался, что "левой руке" небезразличен шебутной обаятельный парнишка.
Клима тогда почуяла это мимоходом и забыла.
Тенька прочитал любовь в Вылиных глазах и крепко задумался.
Гера понаблюдал за подругой, сделал верные выводы и пошел все рассказывать Теньке.
- Вы должны объясниться, - втолковывал Гера. - Я не понимаю, почему ты не сделал этого раньше, если, как говоришь, сам давно прочел все по глазам.
- Гера, да ну тебя к крокозябрам! - замахал руками Тенька. - Я это увидел, еще когда она сама не поняла своих чувств. По-твоему, я должен был тогда же, практически при первой встрече заявить, дескать, Выля, я знаю, что скоро тебе сильно приглянусь, но прошу все равно не питать особых надежд? Интересненько это бы вышло!
- А потом-то, потом?
- А потом она пыталась это скрыть. И я, как честный человек, делал вид, что и правда ничего не замечаю. Хотя там даже без дара понятно было...
- "Честный человек", - передразнил Гера. - Значит так, либо вы объясняетесь сами, либо это сделаю я.
- Выля тебя за это не поблагодарит, - убежденно заявил Тенька.
- Мне не нужна благодарность. Я против всякой недосказанности между соратниками и друзьями. Она вредит делу.
- Гера, ты меня иногда поражаешь! Или до сих пор не заметил, что наша дорогая обда действует исключительно методом недосказанности между всеми вообще и прекрасно себя при этом чувствует.
- Я - не обда, - Гера был тверд. - И ты тоже. И Выля. Она мне почти как сестра, между прочим. Тенька, я настаиваю.
- Сам ее потом утешать будешь, - посулил вед.
...И вот, Тенька с Вылей стояли в коридоре совершенно одни, и между ними повисла многообещающая тишина. Делать вроде бы уже было нечего, но что-нибудь сотворить хотелось. Точнее, вытворить.
- Тенька, - робко позвала Выля.
- М-м-м? - вед видел по глазам, чего она хочет, и вел по этому поводу с самим собой ожесточенную аргументированную полемику.
"Целовать - не целовать..."
- А какое у тебя полное имя?
"С одной стороны - девушка и впрямь красивая. Сама хочет".
- Артений. Артений Мавьяр, если с фамилией.
"С другой - это будет свинством по отношению к ней. И с Герой потом объясняться неохота".
- Красиво... А семья у тебя есть?
"С третьей - не будь у меня дара читать по глазам, поцеловал непременно бы, наплевав на Геру".
- Сестра. Больше никого.
"С четвертой - дар все-таки есть, что накладывает совсем не интересненькие обязательства".
- Родная, да? У меня отец и мать, сады держат.
"С пятой... Да сколько ж их, этих сторон-то? Невольно вспоминается аксиома гладкого шара, согласно которой каждая точка шара смотрит в определенную сторону, отличную от остальных, а число этих точек стремится к бесконечности".
- Да какая там родная... Я и сам толком не знаю, кем она мне приходится. Очень интересненько там получилось... В общем, чтобы не путаться, я зову ее сестрой, а она меня - братом.
"И чего она так смотрит... Забыла что ли, как я по глазам ловко читаю? Словно нарочно. И придвигается... Вот же коварное создание! А я еще потом и виноват окажусь".
- Тенька... А... а у тебя невеста есть?
- Нету.
"Не врать же ей, в самом деле?!"
Пунцовая надпись на белом мраморе, влюбленные карие глаза напротив мечущихся светло-ореховых. И тихо так, что слышна музыка, под которую танцуют пылинки в солнечных лучах.
Она не смеет обнять, только тянется губами, разведя опущенные руки немного в стороны, будто надеется, что сейчас на их месте вырастут пресловутые крылья любви. Она не становится на цыпочки, даже чуть съеживается, чтобы стать ниже - ведь они совершенно одного роста.
И он, не выдержав, обнимает первым, больше не глядя в глаза, вообще никуда не глядя, зажмурившись, чувствуя только обветренные в полетах губы и мягкий изгиб талии под горчично-желтой тканью рубашки.
Она прижимается к нему, тоже смыкая веки, и мир на краткие мгновения исчезает вовсе: никаких надписей, войны, обд и прочей чепухи, только губы, касания и робкая чистота - истинная для нее и немного виноватая для него...
Гера ворвался в этот потаенный мирок, словно чугунная гиря на полку с фарфором. Тенька и Выля одновременно отпрыгнули друг от друга: Выля пунцовая, как та надпись, Тенька - побледневший, воображая, чего сейчас с ним сделает Гера. Нельзя сказать, что колдун не мог за себя постоять или сильно испугался, но момент вышел и правда неловкий, да и Гера будет совершенно прав, если решит надавать товарищу по шее. Все-таки не стоило целовать...
Но Гера, казалось, даже не заметил, что творится у него перед носом. Он тяжело дышал, и Тенька подумал, что друг наверняка в очередной раз мчался через весь Институт. Интересненько, какова причина теперь?
- Беда! - выпалил Гера, и глаза его были при этом страшные. - Кто-нибудь видел Климу?!