- Направо! Теперь прямо, полный вперед! - она краем уха уловила какие-то неприятные булькающие звуки. - Кто там смеет задыхаться?
- Сильфида твоя! - недовольно отозвалась из недр тяжеловика Ристинка.
- Как же они сами в этих штуковинах ездят, если задыхаются? - проявил любопытство Тенька.
- Они и не ездят почти, нам все продают, - просветила бывшая благородная госпожа, хорошо знакомая с сильфийским бытом. - Или открывают оба люка. И дым внутрь не пускают!
- Ты так говоришь, словно в этом Клима виновата! - взвился Гера.
- Всем молчать! - рявкнула обда, мигом восстанавливая дисциплину и хрупкий мир.
В коридоре начали попадаться люди. Заспанные, в орденском обмундировании, в форме или в ночном белье; наставники, воспитанники и какие-то незнакомые, наверняка конвой госпожи "посла". Удивленные, озлобленные и даже испуганные лица проносились у Климы перед глазами. И от вида этих лиц в предвкушении замирало сердце. Ее люди. Ее народ. Скоро все будет по-другому!
Между тем народу становилось все больше. Пока люди расступались, не рискуя преграждать путь несущемуся тяжеловику, но долго ли продлится их бездействие? Еще до того, как они выехали в холл, едва не своротя при этом центральную лестницу, Клима знала, что увидит.
Толпа.
Все же они выбирались слишком долго и громко, чтобы успеть проскочить незамеченными. И теперь на неведомый шум сбежался почти весь Институт. Ехать по головам? Учитывая, что треть из воспитанников, находящихся здесь, присягнула ей на крови? Никогда.
- Стой, - приказала Клима, и Гера медленно, с натруженным скрипом отпустил рычаги. По случайному стечению обстоятельств тяжеловик замер в точности под алым знаменем обды, которое так никто и не снял.
Клима оглядела толпу. Она снова чувствовала ниточки, за которые можно тянуть, чтобы управлять всеми, кто здесь собрался, и ее переполнял сумасшедший азарт. Говорят, что-то подобное чувствут талантливые досколетчики в небе. Стихией же обды была толпа.
- Дай мне нож, - быстро шепнула она Гере, а когда в протянутую ладонь ткнулась простая деревянная рукоятка, выпрямилась, вылезая из люка больше, чем наполовину, задрала рукав и громко произнесла, каким-то чудом перекрывая шум и восстанавливая тишину: - Для тех, кто еще не знает: я - Климэн Ченара, новая обда Принамкского края!
Ножик был маленький, перочинный, но им вполне можно было зрелищно процарапать чуть повыше запястья заветный знак, изображенный на знамени выше: горизонтальная полоса перечеркивает три вертикальных. Едва была проведена последняя линия, кровавые порезы ярко засияли. Клима продолжила:
- Высшие силы избрали меня, чтобы Принамкский край процветал в единстве и достатке! Орден не хочет мира, он хочет войны. Я желаю прекратить войну и смерть. Все, кому противно убивать своих же соотечественников, кто хочет пахать землю и сеять хлеб, кто мечтает любить, растить детей, не боясь, что их убьют на войне, кто ценит мирное небо над головой - встанут под мои знамена!
И не важно, что самонадеянные речи говорила семнадцатилетняя девчонка в измятой форме, с лицом, измазанным кровью и копотью. Никто сейчас не замечал этого. Люди слышали твердый голос, видели, как полыхают черные глаза, отражая зеленоватый свет порезов. Вдобавок, свое дело сотворили слухи, последнее время гулявшие по Институту. Неуловимую обду больше уважали и побаивались, чем ненавидели, Клима хорошо постаралась, создавая себе репутацию.
- Почему война не прекращается уже пятьсот лет? Да потому что никто, кроме обды, не сможет править всей нашей огромной державой, всем Принамкским краем! Но - я вернулась! Дар высших сил в моей крови, и война будет окончена! Наши отцы и деды не видели мира, вы же увидите его, вы будете жить в едином, богатом государстве, потому что я сказала так! Я сказала - и я сделаю, ибо я обда, и выполнять обещания есть мой долг! Орден пытался меня остановить, но вместо того, чтобы гнить в сыром подвале, я свободна, я здесь и говорю с вами! И так отныне будет всегда: обда Принамкского края вернулась, и эта обда - я! Да здравствует единство нашей родины!
И толпа подхватила ее крик. Первыми - те, кто присягал ей, затем прочие воспитанники и даже многие наставники. Клима продолжала говорить, взывать, размахивать руками, а люди слушали и повторяли ее слова. Таков был талант обды, дар высших сил.
- ...И бесславно погибнет всякий, кто пойдет против меня! Против высших сил! Против своей родины, свободы, против мира и всего человечества! Нет пощады тем, кто против обды!
- Нет пощады! - повторила толпа.
Многие даже не осознавали, что сейчас кричат, не понимали смысла слов, которые разожгли в сердцах экстатический огонь. Много позже, оставшись наедине со своими мыслями, слушатели смогут все осознать, а некоторые даже устыдятся. Но не сейчас. Сейчас толпой владела воля обды.
- Мое знамя! - Клима указала наверх. - Золото и пурпур, истинные цвета Принамкского края! Его не забыть, не затоптать, оно не горит, потому что само соткано из огня, из солнца и новой надежды, надежды на мир, процветание и единство! Наш герб - это формула власти, моя клятва быть верной вам и стоять до конца за верных мне! А это, - она показала придуманный ею несколько лет назад жест: указательный палец левой руки наперекрест трем пальцам правой, - мой знак. Запомните его, потому что вскоре на главной площади столицы единого Принамкского края в небо взметнутся тысячи рук, изображая его!
Разумеется, где-то в толпе были и директор, и наставница дипломатических искусств, и многие другие, включая даже толстую ключницу. Но никто из них не отважился сейчас подняться на тяжеловик и возразить обде. Во-первых, обаяния с красноречием не хватит. А во-вторых, науськанная толпа даже слушать не станет - сметет и затопчет, а то и вовсе порвет на клочки. Во время долгой речи Климы в рядах ее врагов воцарилось ошеломленное смятение. Такого от посредственной летчицы с девятого года не ожидал никто.
- А теперь я покидаю Институт, - хотя все эти события изрядно вскружили тщеславную голову обды, она все же не потеряла ее окончательно и понимала, что смятение не продлится вечно, а значит, пора закругляться и с достоинством отступать. То есть, поскорей делать отсюда ноги. - Я никогда не забуду прекрасные дни, которые провела в этих белоснежных стенах, не забуду наставников и наших ласточек летчиц. Институт - не зло, зло те, кто сверг обду, кто начал и продолжает войну. И я ухожу, чтобы это прекратить. Да здравствует единый Принамкский край!
- Да здравствует обда! - раскатистым эхом подхватила толпа.
Клима дала пинок сидящему внизу Гере, надеясь, что тот все слышал и поймет правильно.
- Вперед! - скомандовала она сразу для всех, одновременно задавая направление "правой руке" и намечая народу курс на мирное будущее.
Тяжеловик затарахтел, заскрежетал, двинулся с места. Люди расступались, Клима все стояла, гордо выпрямившись, и в ее черных глазах отражались лица тех, кто пойдет за ней до конца, и тех, кто думает, что сумеет ей противостоять. Бледная, но решительная Выля, сплетница Гулька с широко разинутым ртом, рыжая восьмигодка и ее неглупая подружка Лейша Вый, неразлучная троица: Нелька, Вапра и Кезар, тихоня Арулечка с экзальтированным блеском в глазах, багровая от гнева толстая ключница, наставница дипломатических искусств с перекошенной рожей, пребывающая в смятении наставница полетов, совершенно невменяемый на вид директор...
Обда успела юркнуть вниз и захлопнуть крышку люка в самый последний момент, когда тяжеловик, круша стекло и деревянные рамы, покинул Институт по-сильфийски - через ближайшее окно.
***
Тенька начинал склоняться к мысли, что понимает, почему ведские власти отказываются иметь дело с сильфами и их техникой. Ладно, доски, об их полезности для общества еще хоть как-то можно поспорить, но тяжеловик - это же форменное издевательство над человеческой природой. И над сильфийской тоже, если, по словам Ристинки, сильфы на тяжеловиках почти не ездят. При суммировании выводов получалось, что эти обитые броней штуковины, полные дыма и огня - издевательство над природой в принципе.