Липку принесли в лазарет при четырнадцатом корпусе. Спустя четверть часа туда примчалась непонятно как обо всем узнавшая Ринтанэ. Юру и Дашу в лазарет не пустили, да и вообще не пускали туда посторонних, коими считались все, кроме раненого и врачей, но Риша каким-то чудом ухитрилась пробиться к своему Косте.
Юра с Дашей ждали исхода в осиротевшем без Липки кабинете. А заодно, чтобы не держать пугающую тишину, разговаривали. В ходе беседы Дарьянэ узнала причины свадьбы, а Юрген неожиданно для себя обнаружил, что его жена не такая уж и дура, коей казалась поначалу. С Дашей можно было запросто обсудить все, что касалось новых моделей досок, высказать ей свои соображения насчет политической ситуации в мире, при этом получить довольно сносный и почти логичный ответ. А то и вообще вступить в полемику. Да, Дарьянэ, в отличие от прежних пассий Юргена, умела полемизировать. Особенно, если не выходила при этом из себя.
Они немного обсудили тот факт, что теперь у них одна общая кровная сестра на двоих, прикинули, как бы сами могли поступить на месте родителей. В который раз вспомнили, что все-таки не мешало бы купить новые кровати в спальню. А потом разговор плавно переметнулся на тему обды.
- Ты уверена? - в который раз переспросил Юра, по долгу службы знавший о прежних властителях Принамкского края немного больше, чем упоминалось в официальных источниках.
- Всецело! - отрезала Даша. Она сидела в кресле для посетителей, нахохлившись, как мокрый воробьишка, и жевала зеленоватую пряную лепешку из укропной муки, которую впопыхах и без лишних вопросов ей сунула понимающая Тоня. И казалось, что ничего вкуснее этой родной лепешки без крохи зерна и капли жира девушка никогда не ела. - У нее кровь светится. Она говорит - и ее слышат, за ней идут. Ты ведь только что рассказывал мне про магию слов. Так вот, действие этой самой магии я наблюдала все минувшие дни. Клима творит ее, даже не понимая, что делает. Она и впрямь говорит формулами, притом выстраивая их на ходу и совершенно не задумываясь! А какие у нее глаза... Черные, что дно колодца, а в них - искры.
- Климэн Ченара, - пробормотал Юра. - Что-то знакомое. Где-то я слышал это имя... Постой-постой, глаза, говоришь? Ты не запомнила часом, нос у твоей обды длинный и горбатый?
- Верно. А ты откуда знаешь?
- В начале лета меня пролетом занесло в Институт. Там я ее и видел. Надо же, кто бы мог подумать...
- Теперь ты понимаешь, что она не может не быть обдой!
- Теперь я понимаю, почему в этом уверена ты, - поправил Юра. - Обда или нет - не только нам решать. Нужно обо всем доложить начальству.
- Липке? - Даша впервые заговорила о раненом.
- И ему тоже, - кивнул Юрген. - Он поправится, Даш. Липка и не такое может. Он ведь настоящий агент.
- А настоящий агент должен быть горд, хитер и многофункционален...
- Чего?
- Да так. Вспомнилось.
За окнами моросило. Небеса с ворчанием двигали тяжелые сизые тучи. Дождь начался совсем недавно и только усиливался, чередою дробных ударов простукивая крыши. Пахло пылью, мокрым укропом и холодными ветрами - обычный запах Холмов. А непогода потихоньку разворачивалась, ползла на юг и юго-запад, в орденскую часть Принамкского края. Словно сами Небеса гневались на вероломных людей и желали покарать их хотя бы дождями да ураганами. На ведскую же сторону сильфийские тучи не совались - юго-восток хранили высшие силы Земли и Воды: колдуны как-то умели отгонять непогоду.
...Костэн Лэй очнулся неделю спустя. И, едва открыв глаза, увидел Ришу, свою Ришу, сидящую у изголовья и сжимающую его истончившуюся, но уже не прозрачную руку.
- Пусть ты развеешься тысячу раз, - сказала Риша, и в голосе ее стояли слезы, - но даже Небесам я не позволю нас разлучить!..
***
- Добро пожаловать! - жизнерадостно сообщил Тенька на опушке соснового леса. - Во-он за той рощей, холмами и речкой мое село. Почти пришли. Только на капище заглянем.
- Какое капище? - подозрительно уточнила Клима.
- Высших сил, конечно! Не крокозябр каких-нибудь. Одно из самых старинных, между прочим. Его сложили еще во времена первой обды, если молва не врет.
- А может, вы потом на свое капище заглянете? - поморщилась Ристинка.
Гера ее молчаливо поддержал.
До родных Тенькиных мест они добирались почти два месяца, постоянно петляя, путая следы и почти не ночуя в жилищах людей. На этом настаивала Климина интуиция, которую в конце концов тихо проклинала даже сама обладательница, хотя не подавала виду. Лучше лишний раз поспать в чащобе, чем пойти за стены крепости, когда чутье кричит об опасности. И по этому вечному ощущению опасности, которое усилилось на границе, а потом сошло на нет, Клима знала, что на них, а точнее, на нее, ведется серьезная охота.
Раз или два их даже почти настигли. Например, когда они переправлялись через какой-то полноводный приток Принамки. Теньке тогда вздумалось проверить изобретенное накануне колдовство. В итоге нормальные люди переправлялись вплавь, таща вещи на наскоро связанном Герой плоту, а неугомонный вед шел по воде аки посуху, с обалделой радостью поглядывал на спутников сверху вниз и пытался на пальцах объяснить, какие естественные свойства организма его угораздило поменять, что за формулы этому соответствуют, сколь великий вклад сие изобретение внесет в развитие теоретического колдовства, и в чем заключается его практическая польза. Теньку слушали, но не понимали. Особенно, когда колдун начинал скатываться на терминологию, и его рассказ превращался в бесконечное нагромождение мудреных фраз вроде: "Плоскость воды преломляется по третьему вектору условной упругости тела, погруженного в воду на длину второго вектора, что по теореме Савая свидетельствует о возможности изменять естественные свойства не всей поверхности тела, а его соотносительных частей, которые..."
Гера в Тенькиных речах понимал только предлоги и с чистой совестью обзывал измышления друга ведской тарабарщиной. Тенька в долгу не оставался, во всеуслышание заявлял, что Гера - невежда орденская, и продолжал рассуждения вслух. В такие моменты колдуна было бесполезно останавливать и одергивать, даже Климе это почти не удавалось. Благодаря хваленой интуиции обда чуяла общее направление Тенькиных речей, а иногда даже могла вставить пару дельных слов, за что вед ее необычайно уважал. Ристинка, получившая прекрасное домашнее образование и не понаслышке знакомая с естественными свойствами, математикой, астрономией, теорией природных ритмов и прочими науками, больше других понимала суть Тенькиной болтовни, но предпочитала этого не показывать, лишь однажды заявив, что все ведское колдовство - одно сплошное искажение. Но Тенька на это совсем не обиделся, наоборот, с энтузиазмом закивал и сообщил, что искажение в колдовстве бывает достоверным и недостоверным, а виды искажения в свою очередь подразделяются на множество сортов. И не подумывала ли Ристинка тоже заняться колдовством, раз так замечательно все схватывает. Бывшая благородная госпожа оскорбилась не на шутку и еще неделю с колдуном не разговаривала.
Итак, после благополучной переправы через реку выяснилось, что на том берегу их подстерегает засада, и надо поскорее делать ноги. А Герино стремление не убегать, а встретить опасность лицом к лицу - форменное самоубийство.
День тогда был пасмурный, час ранний, по земле стелился густой туман. В этом тумане-то и выяснилось, что Тенька не учел упомянутую теорему Савая и изменил свойства всей поверхности тела. В итоге колдун продирался сквозь туман словно через озеро вязкой болотной жижи, и никакими силами невозможно было ускорить его движение. К счастью, все обошлось. "Правая рука" героически отвлек преследователей на себя, а за это время горе-изобретатель сумел измыслить способ вернуть своему телу прежние свойства.
Подходило к концу теплое грозовое лето. На деревьях в лесах становилось все больше желтой листвы, а под деревьями - вдоволь грибов и ягод. Гера даже приноровился охотиться, и часто к ужину у беглецов была свежая дичь. Тенька тоже пытался присоединиться к Гере, но его каждый раз новые способы охоты были столь экзотичны, что если добыча не взрывалась сразу, то непременно оказывалась напрочь "искаженной", как говорила Ристинка, и оттого непригодной в пишу. Поэтому Теньке поручали разные невинные дела вроде поиска дров, розжига костра и охраны девчонок. Последнее тоже не обходилось без приключений. Как-то раз вед чего-то такого намудрил с границами их лагеря, что в радиусе километра из леса ушли все звери, а комары дохли на лету. Костер у Теньки тоже всякий раз выходил оригинальным. Колдун считал делом чести изменять естественные свойства пламени, поэтому еще никогда оно не выходило нормального оранжевого цвета. Алое, зеленое, синее, кислотно-фиолетовое и воняющее горелыми портянками, прозрачное и еле заметное, зато такое жаркое, что оплавилось дно котелка; завивающееся барашками, насвистывающее музыку, мурлыкающее, черно-белое; пахнущее дорогими духами, но совершенно холодное, заморозившее до состояния глыбы льда воду для супа - каждый розжиг костра в Теньком исполнении оборачивался цирковым представлением.