«Комендант украинского лагеря «Табор Лысенко» Горан в период оккупации фашистами Харькова занимал пост бургомистра. Руки этого мерзавца обагрены кровью советских граждан, замученных фашистами при его непосредственном содействии.
Комендант лагеря «Везерфлюг» в городе Дельменхорс Степан Беляк — в прошлом гестаповец и бургомистр одного из районов города Львова (и, кстати сказать, в период фашистской оккупации — личный друг и соратник Романа Щепанского.— В. Б.).
Комендант украинского лагеря «Биллифельд» Василюк— предатель и палач советского народа с многолетним стажем. В 1919 году он бежал с Украины и с тех пор — в услужении у врагов советской власти. До того, как продался Интеллидженс сервис, служил в гестапо.
В лагере «Мюнстер» комендантом был некто Бреневский, а начальником полиции—Мотрич. Кто же эти люди, облеченные доверием английских властей? Бреневский служил в дивизии СС пропагандистом, а Мотрич при фашистах занимал должность начальника полиции в Тернополе. Нужно ли удивляться, что в лагере «Мюнстер» избивали и убивали «перемещенных», имевших неосторожность объявить о своем намерении вернуться в отчие края?!»
Когда редакция газеты «Радянська Украина» командировала Ярослава Галана специальным корреспондентом на Нюрнбергский процесс, он все дни, свободные от судебных заседаний, проводил в разъездах, изучая места сосредоточения украинской националистической эмиграции, в том числе и лагеря для «перемещенных лиц». Буквально рискуя жизнью, он пробирался в волчьи логова матерых националистов, вел с ними беседы, запоминал их имена, чтобы потом разоблачить в своих памфлетах, в пьесе «Под золотым орлом», отлично показавшей борьбу за души «перемещенных лиц» в послевоенной Европе.
Эта деятельность Галана не прошла не замеченной националистическими центрами, особенно мюнхенским центром так называемых «закордонных частей ОУН», связанных с бандитским подпольем, оставленным в Западной Украине. Некоторые из разоблаченных Галаном украинских националистов вынуждены были бежать за океан — в Канаду и в Соединенные Штаты Америки,— где их поджидали единомышленники, те самые, что уже с конца двадцатых годов финансировали действующего в Европе «вождя ОУН» полковника Евгена Коновальца. И уже тогда, в первые послевоенные годы, в кабаках Мюнхена созревает преступный замысел: Ярослав Галан во что бы то ни стало должен быть уничтожен!
Итак, Славко — Илларий Лукашевич — ведет глубокую политическую разведку в своем институте. Он собирает сведения о национальном составе, партийности преподавателей и студентов, изучает, где они бывают в свободное время, чем интересуются, каким слабостям подвержены. Собранные данные он передает лично Роману Щепанскому, с которым встречается в доме националистки Спивак в селе Сороки Львовские, где приход грекокатолической церкви возглавлял «пан отец» Денис Лукашевич.
— В общей сложности,— как признался впоследствии убийца,— мною были переданы в бандитское подполье сведения на пятьдесят — шестьдесят профессоров, преподавателей и студентов института. Я собирал эти сведения путем личных наблюдений, разговоров со студентами, чтения газет, в том числе и стенных, различных объявлений.
Щепанский и другие вожаки антисоветского подполья, что укрываются в лесных бункерах, хвалят молодого поповича. Сведения, добытые им, уйдут по конспиративной линии связи вверх, доберутся до Мюнхена, а там Степан Бандера, Лев Ребет, Ярослав Стецько-Карбович и другие руководители ОУН получат за них доллары от своих работодателей из Центрального разведывательного управления США и западногерманской шпионской службы генерала Гелена. Илларий Лукашевич получает новое задание.
Глубокой ночью, когда пустеют улицы старинного Львова, он крадучись, чтобы не заметил дворник, выходит из своей квартиры на Ризьбярской, держа за пазухой бумажный сверток. Только в январе — феврале 1948 года он разбросал двадцать листовок на улицах Львова, площади святого Юра, около Стрыйского парка. Листовки должны были создать видимость, что в городе существует большая, хорошо законспирированная подпольная организация. На деле же вся эта грязная стряпня сочинялась и печаталась далеко-далеко за городской чертой, -в глубоких, затерянных в лесах, вонючих тайных «схронах».
Разбросанные листовки не производят впечатления. Люди подбирают их по утрам, идя на работу, и либо сдают в милицию, в органы государственной безопасности, либо просто бросают в мусорные ящики.
Тогда, по совету Щепанского, Илларий выписывает домашние адреса наиболее активных студентов, преподавателей, партийных работников института и рассылает им в закрытых конвертах подметные письма, полные угроз. В них подполье требует, чтобы адресаты прекратили общественную работу, не вступали в комсомол, не поддерживали начинаний партии и органов советской власти по превращению Львова в крупный индустриальный и культурный центр Украины. В противном случае— смерть!
Такие письма систематически получал парторг Сельскохозяйственного института Пугачев, студенты Калнтовский и Беглай.
У Иллария было два брата—Александр, студент Медицинского института, и Мирон, исключенный за неуспеваемость из Сельскохозяйственного института. Они тоже были связаны с бандитским подпольем. Еще в феврале 1949 года Иван Гринчишин и некий «Довбуш» дают задание Мирону вызвать из Львова Иллария. Тот приезжает. В присутствии Мирона оба бандитских вожака поручают Илларию собрать подробные сведения о Ярославе Галане.
Для начала Илларий обращается к давней приятельнице их семьи, литератору Ольге Дучиминской, расспрашивает ее, как живет Галан, каковы его привычки, получает номер телефона писателя. Именно от Дучиминской он узнает, что Ярослав Галан по натуре человек добрый, отзывчивый, любит помогать людям, что к нему, как депутату городского Совета, обращаются многие. И тогда в голове обученного иезуитами поповича постепенно созревает план.
В первой половине августа 1949 года Илларий посещает квартиру Ярослава Галана, но хозяина не застает: Галан уехал в Закарпатье. Побеседовав с женой писателя и домашней работницей Евстафией Довгун, Лукашевич ушел.
В конце августа, смиренный, предельно вежливый, с опечаленным лицом, Илларий снова появляется в квартире дома на Гвардейской. Ярослав Галан уже вернулся из своей поездки. Илларий знакомится с ним и говорит:
— Я слышал, вы добрый, пане письменник, помогаете всем, кто попал в беду. Наш лесохозяйственный факультет, где я учусь, закрывают, а на его базе собираются создать лесомелиоративный факультет. Мы, студенты, очень огорчены. Мы никогда не собирались стать мелиораторами. Все наши хлопцы рвутся перейти в Лесотехнический институт, тот, что на Пушкинской, но директор наш, Третьяков, никого отпускать не хочет. Уперся — и все. Помогите нам, товарищ письменник, вы ведь знаете, что такое призвание! Третьяков вас послушает:..
Ни сам Галан, ни его близкие не подозревали, конечно, что просьба эта придумана в бандитском подполье как предлог проникнуть в дом писателя.
Иллария приглашают к столу, поят кофе. Галан обещает студенту сделать для него все, что возможно.
Назавтра они встречаются у здания Львовского областного комитета партии на Советской улице. Чтобы не тратить времени на получение пропуска для Лукашевича, Галан просит студента подождать, а сам заходит в здание обкома. Пока он там разговаривает, Лукашевич терпеливо сидит на скамеечке под еще зелеными каштанами.