Он постучал в косяк низкой двери, подождал, но за дверью было тихо. Нащупав низко прибитую скобяную ручку, утопленную в невидимом войлоке, прибитом снаружи для тепла, он толкнул дверь. Она качнулась, но не открылась, удерживаемая снизу. Надавив посильней, Виктор Петрович преодолел силу трения, противившуюся его вторжению в столь поздний час, и, переступив порог и затворив за собой дверь, оказался в маленьких холодных сенцах, освещенных тусклой лампочкой. Сенцы были завешаны и заставлены по периметру мелкой домашней утварью, включая метлу, веник, совок для уборки мусора. Слева от двери на самодельной лавке стоял цилиндрический бак с водой, примерно на пять ведер воды; рядом с ним - большое полное ведро. Судя по отличному состоянию бака, отсутствию вмятин на стоявшей на лавке крышке, прислоненной к стене, и характерному блеску металла, сработан он был из добротнейшей нержавеющей стали. Скорее всего, в незапамятные времена постарались какие-нибудь умельцы на оборонном заводе, использовав материал, предназначавшийся для куда более серьезных дел, типа топливных баков ракеты. Другое ведро, уже порожнее, стояло под лавкой. Рядом, вдоль дощатой некрашеной стенки сенцев, свисало коромысло. Все это Виктор Петрович разглядел за считанные мгновенья, пока осматривал сенцы в поисках другой двери, ведущей в дом. Коромысло и бачок с водой ясно давали понять, каким образом обитатели дома удовлетворяют потребности в воде. Где-нибудь в середине поселка в стародавние времена была построена общая водяная колонка, которая и продолжает служить верой и правдой его жителям. "Живут же люди", - подивился он.
Вторая дверь для тепла также была обита войлоком, прикрепленным алюминиевыми полосами, расположенными для красоты в виде узоров. В них он узнал обрезки от алюминиевого проката, использовавшегося в лаборатории в производстве. Постучал костяшками пальцев о дверной наличник. За дверью глухо послышались торопливые шаги. Полотно двери нешироко отворилось, и на пороге возник Соболев, уже собравшийся в дорогу, только без верхней одежды. Он посторонился, пропуская гостя в дом, закрыл дверь, негромко и приветливо сказал: "Заходите и держитесь подальше от меня на всяких случай, я сейчас соберусь."
Виктор Петрович осмотрелся. Слева, у внутренней стены, примерно посередине комнаты, располагалась печь. На листе кровельного железа, прибитом к полу возле неё, лежало несколько поленьев, в основном березовых, вокруг них валялись кусочки берестяной коры и прочий дровяной мусор. Тут же стояло небольшое ведро, наполовину с углем; из него торчала ручка металлического совка, которым засыпают уголь в печку. Сразу справа от входа к стене была прибита полка с крюками, на которой висело много зимней одежды. Внизу под ней, ближе к двери, была прибита другая маленькая полка, видать для детей, на которой тоже висело несколько детских пальто. Под вешалкой, на куске коричневатой клетчатой клеенки, отлежавшей, по-видимому, свое на столе, стояло множество пар обуви - и взрослой, и детской. У наружной стены напротив, под окном располагался обеденный стол. На подоконнике, за кружевной занавеской, видны бы два горшочка с растениями. Перед печью был вход в другую часть дома, сейчас задернутый ситцевой занавеской. За печкой стоял небольшой кухонный столик, над ним на стене навешаны самодельные, давно сработанные кухонные шкафы, обклеенные не то голубоватыми обоями, не то клеенкой. В углу, за кухонным столом, возвышался буфет. Напротив буфета, в дальнем углу, стоял раскладной диван, сейчас разложенный и со стопкой постельного белья на нем. Где оставалось место вдоль стен, стояли несколько стульев - некоторые с одеждой на их спинках, некоторые со стопками книг и журналов. Возле дивана кусок ковровой дорожки прикрывал деревянный пол с широкими крашеными половицами. Все помещение освещалось светильником с тремя плафонами, смотрящими вниз, подвешенным под потолком в центре комнаты. Над кухонным столиком, на стене, висела лампа, сейчас выключенная.
Внутренняя дверь приоткрылась, и из неё, тихо ступая, вышел Соболев с потертым чемоданчиком темно-коричневого цвета в руках. Перехватив взгляд Виктора Петровича, полушепотом объяснил свою осторожность: "Внук уже спит". Следом за ним из двери так же тихо возник среднего роста мужчина, застегивая верхние пуговицы рубашки. Лет ему было около сорока, такой же сухопарый и похожий на Соболева и лицом, и походкой - явно его сын. Без особой приветливости поздоровался с Виктором Петровичем, после чего обратил свое внимание к отцу и уже больше ни разу не взглянул на гостя. Помог отцу собраться, снял с вешалки крытый овчинный полушубок и держал его, пока отец не обулся, после чего помог ему одеться. Помогая продеть руку в рукав, негромко буркнул: "Зря ты все-таки больной едешь. Выздоровел бы ". Сергей Семенович ничего не ответил, похлопал сына по плечу, усмехнулся и, уже открыв входную дверь и пропустив вперед Виктора Петровича, обернулся и негромко сказал: "Ничего, сынок, ничего. На все болячки внимание обращать, жить будет некогда".
Такси уже развернулось. Подсвечиваемые красным цветом задних габаритных огней, из выхлопной трубы полупрозрачными клубами поднимались теплые газы. Поскрипывая снегом, Соболев подошел к машине, открыл дверцу на заднее сиденье, поприветствовал водителя, отряхнул снег с обуви, и вскоре устроился, поставив сбоку на сиденье чемоданчик. Виктор Петрович сел с другой стороны. Водитель, глянув через зеркало заднего вида на Виктора Петровича, спросил, не поменялись ли планы, и надо ли по-прежнему ехать в университет. Получив подтверждение, он повеселел, и начал мурлыкать себе под нос мелодию, но какую именно, уловить было невозможно.
Соболев молчал, о чем-то задумавшись. В середине пути Виктор Петрович, чтобы прервать затянувшуюся паузу, задал очевидный вопрос: "Сын с Вами живет?" Соболев, как будто очнувшись и переваривая вопрос, односложно ответил, что да.
- А кем он работает?
И опять Соболев, как будто перебирая варианты ответов, ответил не сразу.
- Путевым мастером на станции.
И уж совсем с неохотой добавил: "Сигнализация".
Как будто для того, чтобы Виктор Петрович не задавал больше вопросов, вспомнил о Николае и позвонил ему. Тот уже был в лаборатории, паковал свои приборы и инструменты. Обращаясь к Виктору Петровичу, пояснил, что Николай живет недалеко от университета, в Привокзальном поселке. Виктор Петрович про себя отметил, что его подчиненные почему-то живут в самых неблагополучных местах - поселок в городе пользовался недоброй славой. Таксист, как будто прочитав его мысли, прокомментировал себе под нос: "Привокзальный. Теплое местечко. Не лучше сажевого." Соболев услышал и, видать зная о погибшем таксисте, ответил: "Да, жалко мужика. Убили его уголовные с сажевого, там их много работает. А у нас в поселке всего пятьдесят дворов. В основном пенсионеры, эти уже приехали." Таксист ответил протяжным вздохом.
Вскоре позвонила секретарша кафедры. Билеты на проходящий поезд она взяла, и сказала, что пошлет подтверждение на телефон Виктору Петровичу.
В лаборатории Соболев присоединился к Николаю, и вдвоем они быстро собрали все, что считали нужным, в объемистые контейнеры из черного пластика, усиленные металлической обвязкой, к которой также крепились откидные ручки. За это время Виктор Петрович просмотрел шифрованную почту, но технические детали были скудными и ничего не прояснили. Подробно был расписан маршрут. От основной железной дороги предстояло проехать примерно семьдесят километров по узкоколейной железной дороге лесозаготовительной базы. В конце пути их будет ждать машина из войсковой части, до которой надо проехать ещё двадцать два километра. Просили предупредить, когда выедут по узкоколейке. Впрочем, как ехать, и Николай и Соболев знали и так.