Витя тоже из нашего института. Несколько лет назад он закончил аспирантуру, защитился, и остался работать в лаборатории, быстро став руководителем проектов благодаря своей хватке, энергичности бывшего хорошего спортсмена, самбиста, и конечно сообразительности и интересу к своему делу. В общем-то, для большинства, как и для Вити, работа была нечто большее, чем просто средство заработать на жизнь. Здесь были и неподдельный интерес к разработкам, и желание сделать передовую аппаратуру, и элемент служения общему делу, и ответственность перед коллективом и заказчиками. Одним словом, целый комплекс чувств и мотиваций, у каждого со своими особенностями, без которых невозможно год за годом напряжённо и качественно работать над ответственными проектами. Атмосфера в лаборатории была хорошая, творческая, а отношения между многими были дружескими и уважительными.
В отличие от Гоши или Вити, по натуре я не инженер. Конечно, я могу выполнять кое-какую инженерную работу, и, собственно, не раз это делал, но меня тянет к более общим научным вещам. Как аспирант, пока я выбрал для себя область интерпретации спутниковых данных, где надо хорошо чувствовать физику явлений и проявлять определённую математическую изобретательность. От методов интерпретации не так уж мало зависит. Зачастую сама конструкция аппаратуры определяется методами обработки измерений и тем, какую информацию аппаратура будет поставлять или какие функции выполнять. Так что здесь инженерные и научные вопросы взаимосвязаны. Иногда удаётся придумать какой-нибудь математический метод, который даёт возможность определить такие характеристики, которые ранее невозможно было "вытащить" из измерений. И тогда такой метод может оказать существенное влияние на конструкторские планы. Так что моя работа тоже небесполезная, хотя, конечно, она не на виду, и очень мало кто может её оценить - разве что уж в исключительных случаях, когда какой-нибудь математический трюк или формула разрешают тупиковую ситуацию. Но и в этих случаях отмечается только сам факт решения проблемы, но никто не знает, да как правило просто не в состоянии оценить, чего стоило найти решение, и уж тем более оценить подлежащую математическую и физическую новизну, элегантность и эффективность решения. Иногда опубликованные в научных журналах результаты - как правило, несложные и наиболее понятные - находят своего читателя и получают известность. Однако по-настоящему серьезные вещи, представляющие новые научные "прорывы", остаются без внимания, потому что люди хорошо понимают усовершенствования и улучшения в рамках известного им материала и приобретенного опыта, а понимание качественно новых научных концепций требует "выхода" за рамки сложившихся представлений, а на это уже мало кто способен. И, как показывает жизнь (а она самый правдивый рассказчик, а когда надо, и неподкупный свидетель), таких людей даже не то, что мало, а очень мало.
Приветливое утреннее солнце светило в окна лаборатории. Воздух за окном был чист, прозрачен, и даже внутри как будто ощущалась его свежесть. Над солидными многоэтажными домами послевоенной постройки, возвышающимися через долину напротив, распахнулось глубокое безоблачное осеннее небо. Сегодня оно казалось необыкновенно высоким, отдаленным и спокойно-торжественным, как будто высоким и пронзительным стихом оповещало о наступлении последних дней осени и скором приходе зимы. В парке перед домами видны были серые стволы и ветви деревьев, с немногочисленными остатками жёлтых и багряных листьев. Вид вызывал светлое, чуть печальное щемящее чувство.
Любование панорамной картиной поздней осени было прервано появлением моего научного руководителя, он же начальник лаборатории. Сергей Тихонович и по манерам и по характеру был таким, каким широкая публика представляет профессора - спокойный, доброжелательный, рассудительный. По научной части я находился в "самостоятельном плавании", добровольно уйдя от технической тематики. Однако Сергей Тихонович, имея большой опыт в сложных научно-технологических проектах и зная многих людей в других организациях, по мере сил помогал мне в работе, в том числе "подкидывая" задачи, которые требовали основательного научного подхода. Иногда это были общие идеи о возможной аппаратуре для оценки тех или иных характеристик земных покровов или атмосферы, а иногда возникали проблемы с обработкой данных, получаемых уже запущенной в космос аппаратурой. Измерения обрабатывали несколько организаций, в зависимости от решаемых задач. Технические задания на производство определённой аппаратуры были результатом весьма интенсивных переговоров, технических совещаний и многочисленных консультаций. Однако даже это не всегда гарантировало успех всего проекта. Хотя и нечасто, иногда уже после запуска приходилось искать решение, выворачиваясь, как уж на сковородке, чтобы всё-таки извлечь необходимые данные из уже проведённых измерений. Объективная реальность штука многофакторная, всё сложно предусмотреть, и потому ошибки и сбои это неотъемлемая часть нашей жизни.
Сергей Тихонович пригласил меня в свой кабинет, и после обязательного в таких случаях доброжелательного расспроса, чем занимаюсь, приступил к делам. А дела оказались далеко не блестящими. Выяснилось, что один из спутников исправно поставлял требуемые по техническому заданию измерения, однако заказчики не могут вычислить требуемые им параметры. Перепробовав что было в их силах, они обратились к Сергею Тихоновичу, хотя формально предъявить претензии к лаборатории было нельзя - аппаратура соответствовала техническому заданию. Но поскольку в успешном результате традиционно были заинтересованы все участники проекта, на такие вещи внимания особо не обращали, и каждый просто делал то, что было в его силах, чтобы обеспечить успех общего дела. Остатки духа шестидесятых годов, когда успехи в космосе вызвали всенародный подъем, давший мощный всплеск творческого энтузиазма и в других областях, все ещё витали над страной.
На сей раз проблема оказалась довольно деликатной. Метеорологический спутник, в котором также были несколько приемных каналов для других целей, неточно определял параметры атмосферы при наличии облачности. Ошибка была намного больше расчётной, так что немалая доля измерений в итоге превращалась просто в труху, причём именно там, где получение информации было наиболее критично. Я для этой аппаратуры в свое время рассчитал и собрал один из каналов, однако методы обработки информации разрабатывали сами заказчики.
Я сидел, внимательно слушал Сергея Тихоновича, и, как обычно бывает в таких случаях, поначалу в голове не возникало ни одной мысли. Знакомое состояние. Надо дать мозгу ассимилировать информацию, как-то переварить её в глубинах подсознания, и дождаться, когда оно, подсознание, выдаст "наверх", в сознание или ответ, или запрос на получение дополнительных сведений. Так случилось и на этот раз. К концу рассказа Сергея Тихоновича подсознание легонько постучало наверх, и начало тихо шептать, что, скорее всего, вариации поглощения радиосигнала в атмосфере существенно больше расчётных, и в итоге метеорологи просто не могут "зажать" решение своей системы уравнений, которое из-за этих непредвиденных ошибок соответственно не сходится. (Иногда говорят - "разбегается". Или "расползается" - кому как нравится.) На самом деле это была лишь одна из многих возможных причин. Могли быть проблемы с калибровкой сигнала, ориентацией спутника, разного размера зондируемых областей из-за разности длин волн в разных каналах, и куча других причин. И, тем не менее, на сей раз подсознание шептало именно насчёт больших вариаций поглощения радиосигнала, хотя это была, пожалуй, наименее очевидная причина.