Несмотря на то что мы придерживаемся разных теоретических подходов, я думаю, что мы обе в итоге говорим приблизительно похожие вещи жертвам физического или сексуального насилия в детстве:
Как и все дети, вы предпочитали верить, что насилие над вами происходило потому, что в вас было что-то плохое. Эта вера сохраняла надежду на то, что если бы вы нашли в себе эту плохость и исправились, насилие могло бы прекратиться. Цепляться за эту веру было легче, чем столкнуться с ужасающим фактом, что люди, от которых вы зависели, не контролировали себя и разрушали вас.
Терапевту, работающему с людьми, которые были жертвами крайне плохого обращения в детстве, недостаточно пройти проверку переноса (тестирование на отсутствие жестокости) и проверку на преобразование пассивного в активное (тестирование на способность противостоять деморализации в ответ на жестокое обращение со стороны пациента). В дополнение к этому специалист должен помочь клиенту отыскать и вскрыть мощные представления, доставшиеся в наследство от травматического прошлого. Этот принцип применим к отучиванию от неадаптивных убеждений, которые формируются на основе детского сценария — травматического или иного.
В заключение я хотела бы обратить внимание на важную роль интерпретаций в тех случаях, когда прохождение проверки пациента является для терапевта непростой задачей. Это относится к ситуациям, когда проверка представляет собой сложное и противоречивое бессознательное убеждение, которое заставляет терапевта стать нетерапевтичным вне зависимости от выбранной им позиции. Например, часто возникающая в конце обучения ситуация, к которой лишь немногие из нас оказываются готовыми, когда пограничная и/или эмоционально травмированная женщина просит терапевта обняться. Пациентка может таким образом опровергать патогенное убеждение, что она вызывает отвращение у воспитателей. Одновременно с этим она может опровергать не менее твердое убеждение, что властные фигуры воспользуются ее нуждаемостью для удовлетворения своих плотских и нарциссических желаний. В результате терапевт впадает в панику и думает: «Ее очень ранит, если я не обниму ее, поскольку это подкрепит ее веру в собственную отвратительность. Однако если я сделаю это, она придет в ужас от того, что я воспользовался ею, и она решит, что мне нельзя доверить поддержание необходимых границ».
Таким образом, в этой ситуации не существует простого способа пройти проверку. Однако есть сложный способ: терапевт может объяснить клиентке, как он себя чувствует при таком невозможном выборе, когда согласие на объятия или отказ от них причинят ей боль, а затем продолжить обсуждение ее главных убеждений, в которых терапевт рассматривается как противник в борьбе с выражением потребности пациентки в объятиях. Пациентке может не понравиться такое объяснение, но оно дает возможность пройти Сциллу открытого отвержения и Харибду соблазнения. И в конечном счете это можно обратить на пользу клиентке, когда она будет прорабатывать свое негодование по поводу того, что ее непосредственные желания не были удовлетворены. Скажу больше: каждый раз, когда терапевт оказывается беспомощным перед подобным выбором (феномен «ах, боже мой, что бы я ни сделал, это будет неправильно»), ему следует обратить внимание на систему основных патогенных убеждений, в которой выражены обе стороны конфликта и которая требует от терапевта проговаривания интерпретаций. Сэмпсон и Вайс могли бы сказать, что в таких случаях интерпретация и есть прохождение проверки.
Резюме
В этой главе я рассмотрела, как терапевт оценивает сознательные и бессознательные аспекты когнитивного мира пациента. Я вкратце описала некоторые психоаналитические представления о неадаптивных бессознательных убеждениях, соотнеся их с пониманием представителями когнитивно-бихевиоральной и семейной терапии той роли, которую играют неосознанные предположения в индивидуальном и системном контексте, а также выразила надежду на сближение аналитического понимания этих вопросов с представлениями современной когнитивной науки. Я подчеркнула ригидность патогенных убеждений, связанную с тем, что они помогали человеку выжить в детстве, и придала особое значение точности при определении характерных представлений, организующих патогенный процесс человека. Рассказывая о том, как на первичном интервью можно сделать выводы о трудных патогенных убеждениях, я рекомендовала читателю вспомнить высказывания общего порядка, рассказ пациента о своей истории, повторяющиеся модели поведения и реакции в переносе.