Их аффективные паттерны также отличались. Аманда чаще испытывала раздражение и гнев, в то время как Бет переживала глубокое самоосуждение и размытую печаль. Обычно Аманда защищалась от печали, прибегая к злости, а Бет использовала грусть для отрицания враждебности. Аманда часто бывала тревожной, тогда как Бет испытывала тревогу лишь в случае, когда ее призывали сделать что-то являющееся для нее «выступлением». Аманда была больше склонна к эйфории и экзальтации, а для Бет тихое удовлетворение было ее версией хорошего настроения. В аффективной жизни Аманды преобладал стыд, который проявлялся в виде страха разоблачения и унижения, а у Бет была склонность испытывать вину, внутреннюю плохость и ощущение виновности.
Что касается их идентификаций, то у Аманды было больше твердой контридентификации, чем у Бет. Она избегала поведения, которое напоминало бы ей мать, и начинала злиться всякий раз, когда я говорила, что тем не менее она в чем-то похожа на нее. У нее была положительная идентификация с ролью ее отца вне семьи — он был ученым, который обладал замечательным пытливым умом, способностью к сомнениям, — однако она в основном воспринимала его как «иного», опасного, саморазрушительного и склонного к насилию человека. В процессе своего взросления она нашла другие авторитетные фигуры, примеру которых последовала, что приносило ей удовольствие, поскольку в этом случае она не была похожа на своих родителей. Ее бессознательная идентификация с отцом подтверждалась некоторыми фактами, что, вероятно, было связано с тем, что он был родителем, у которого было больше власти. У Бет, с другой стороны, была положительная идентификация с матерью, которую она вначале описала как «святую». У нее была амбивалентная идентификация с отцом, интеллектом которого она восхищалась, но самопоглощенность которого она считала причиной алкоголизма матери. Ее поведение во время первичного интервью говорило о том, что она защищается от негативного восприятия родителей, хотя она и могла высказать некоторое возмущение тем, как ее обычно безразличный отец хвастался ею, когда ему это было необходимо. Когда я спросила, куда смотрели ее родители, пока она много лет была в инцестуозных отношениях с братом, она удивилась смыслу моего вопроса, что какой-то контроль с их стороны должен был осуществляться.
Паттерны отношений этих женщин сильно расходились. Аманда обычно ожидала злоупотребления от обладавших властью людей и, если испытывала страх из-за надвигающейся угрозы дурного обращения, вела себя провокационно. У нее были напряженные отношения с начальством больницы, а некоторые коллеги и руководители считали ее обидчивой и сверхчувствительной. В своей профессиональной роли она удерживала четкие границы и успешно устанавливала ограничения пациентам, которые считали ее участливой и надежной, но не особо теплой и располагающей. Для Бет авторитетные фигуры были не властными и пугающими, а слабыми и неспособными. При возможности она старалась оставаться для них незаметной и редко подвергала сомнению их указания. Она редко оказывалась в роли, в которой привлекала бы к себе внимание, и была рада, если никто не вмешивался в то, как она справлялась со своими обязанностями. Она была великодушна и скромна со своими пациентами. Обе женщины восхищались другими людьми и их индивидуальными особенностями, однако Аманда обычно использовала свои аналитические способности для понимания характера своих кураторов, а Бет, как правило, говорила о своих пациентах.
В первых сновидениях и фантазиях Аманды в терапии я представлялась как страдающий и ранимый человек, нуждающийся в защите от нее. Со временем у нее возник четкий и в чем-то эротизированный перенос, а на завершающем этапе анализа она увидела во мне злоупотреблявшего ею отца, от которого она защищала себя. Мой контрперенос в работе с Амандой был сильным, в какие-то моменты с большим раздражением, а иногда с преобладанием возбуждения сексуального или общего аффективного характера. Отношение же Бет ко мне долго оставалось загадкой. Она не любила обсуждать свои чувства ко мне, а когда я начинала исследовать эту сферу, казалось, что я мешаю ей и сбиваю с толку. В итоге она сказала, что, по ее мнению, мне до нее нет особого дела. В появившейся у нее фантазии она была уверена, что я забочусь о ней только в той степени, в которой ее улучшение в процессе лечения помогает мне выставлять себя в выгодном свете. Обычно мой контрперенос в работе с Бет был теплым и ровным, но и не слишком интенсивным. Порой мне было скучно на ее сессиях, и мне не раз приходилось бороться со сном. Я была очень привязана к обеим женщинам, но с Амандой это отношение проявлялось как более сильное и реактивное, а с Бет как более сдержанное.