4.1. Возникающие вопросы
Найденные нами формулы действуют подобно силовым линиям, выстраивая разноязычную лексику в некую систему, по крайней мере, в заданных фонетических и смысловых границах. В своих поисках мы опирались на некоторые положения, которые принимали без доказательств. Между тем все почти, что касается палеолингвистики, является предметом дискуссии. Об этом говорит хотя бы разнообразие этимологий, приводимых к одним и тем же словам в разных источниках. Мы предполагаем, что первоначальные слоги имели вид CV, следующие за ними — CVC. Таковы корневые морфемы в китайском, урало-алтайских языках. Арабский слог из трех согласных — следующий шаг на пути усложнения. Гласные при этом играли роль аффиксов. Г. Вирт соотносил гласные с положением солнца в годовом и суточном цикле: [и] соответствовал весне, утру и нес в себе значения света, радости, подъема. Гласный [у] соответствовал в его системе зиме, полночи и соотносился с тьмой, угрозой и страхом. Гласный [а] отвечал полдню, равновесию, гармонии. Остальные гласные были переходными.
В языке маньчжуров была интересная особенность: род слова определялся по открытости/закрытости гласной в нем. Так, ан — мужское обозначение божества, ин — женское. Этот принцип, как известно, положен в основу китайского членения всего сущего на женские/мужские элементы инь/янь. Если сюда прибавить шаманское трехчленное деление мира (верхний — небесный, средний — для людей и зверей, и нижний — для мертвых и их богов), то к двум гласным для гармонии следует прибавить третью, [у]. Именно этот принцип, который мог лежать в основе самой первой грамматики языка, имел в виду Г.Вирт. То есть слова, обозначающие божеств, правителей и другие священные вещи, содержали гласную [а], для человека и его дел — [у], для недр гор, земли как почвы, для подземных животных — [е, и]. Гласные [о, ы] появились позже, когда смысл древнего членения был забыт.
Казалось бы, логичная, стройная система. Но в современных языках ей ничто не соответствует. Слишком подвижны, пластичны гласные, чтобы на них опираться. В индоевропеистике, однако, основное внимание уделяется как раз гласным.
Далее я обозначу несколько вопросов, связанных с данной темой, и свои попытки на них ответить. Полагаем, лабиализация гласных, палатализация согласных, которая отличает урало-алтайские языки, могла некогда иметь причиной особенность устройства артикуляционного аппарата людей, осваивающих новый для них язык. Но что же заставляло их переходить на чужой язык? Обычно считается, что покоренные народы принимают язык завоевателей, притом не только заимствуют некоторую лексику, но и зачем-то переименовывают все подряд. По крайней мере, так, по словам ученых, было дело в Римской империи, иначе почему тогда европейская лексика построена практически на латинских и греческих корнях? Здравый смысл, однако, подсказывает, что могло случиться и наоборот: завоеватели истребляют воинов, женятся на местных женщинах, а их дети, наученные матерями, говорят на языке аборигенов. И постепенно завоеватели тоже перенимают этот язык. Чаще всего шло как раз смешение или скрещивание языков. Так появлялись билингвы: слова, которые несли в себе два корня с одним и тем же значением.
Проблемой является то, почему некоторые слова подвергаются мутации, другие, фонетически с ними схожие — нет. Возможно, более устойчивые слова являются старыми заимствованиями: посмотрите, как ведут себя в русском языке какие-нибудь «кафе» и «кенгуру». Чаще всего для того, чтобы мутация совершилась, нужно, чтобы согласные оказались палатализованы. Но из-за подвижности гласных этот факт не всегда можно обнаружить и доказать.
Проблемой является и многообразие возможных мутаций. Помните детскую игру в слова, где нужно за несколько ходов превратить козу в волка? Следуя приведенным нами формулам, можно почти без ограничений трансформировать корни слов. Но здравый смысл подсказывает, что это может оказаться лишь пустым жонглированием. Как и в антропологии, каждый переход нужно доказывать, приводя факты из лексики живых и мертвых языков. Для того, чтобы переходы совершились, нужны весомые причины.
Мы предполагаем, что сложные носовые звуки, которые отчасти транскрибируются как [mb], [nd], [ng], существовали в праязыке. Именно это позволяет осуществиться переходам m > n, m > b, n > d, d > g. Скорее всего, существовал также звук r[l], который делал возможным переход r > l.
Мы предполагаем, что первым языком был язык «сильный», с согласными полного смыкания, которые могли также произноситься диффузно. Возможно, такие звуки были противопоставлены друг другу: d — dh, t — th, но, может быть, щелевые звуки закрепились позже как результат освоения праязыка племенами с менее развитой артикуляцией.