Локк и Лейбниц берут связь А — В в том виде, как она соединяет уже готовые элементы, берут ее, следовательно, как она существует в готовом, сложившемся знании, все снова и снова сопоставляя ее со внестоящим непосредственным ее объектом. Теория абстракции не была развита и соответственно не выявлялись те преобразования, которые были произведены мыслью в объекте и которые предшествовали формированию изучаемого знания в качестве объективной его основы. Поэтому в руках остается мистический остаток — форма знания, которая никак не может быть сведена к объекту как конкретному содержанию знания и выведена из него. С одной стороны, объект в таком виде безразличен к форме знания; с другой стороны, и формальные элементы х, у, z, α, β, γ… ведущие в процессе построения знания к его конечному результату, не выявлены, не учтены в явном виде и осознанно, т. е. в соответствующих логических понятиях. Но так как вообще зависимость между различными актами мысли в процессе получения знания в то же время чувствовалась, то рационалистами она намечалась (в неадекватной форме) как связь внутри рассуждения и доказательства, как зависимость частных истин от общих; отсюда и название «дедукция» у Декарта. На деле двигаться от знания к знанию (например, от простого к сложному у Декарта) в «выведении», «дедукции» можно было лишь в силу того, что в неосознаваемых навыках мышления осуществлялся переход от форм знания к порождающим их связям абстракций, т. е. к содержательно-предметным преобразованиям и зависимостям, и от них обратно к формам. Что такие переходы имеют место — это было наглядно видно и закреплялось в методических навыках ученых-практиков, а как они возникают и каково здесь строение процесса образования знания — оставалось невыясненным в понятиях логики, теории познания. Методология, как мы уже говорили, рассматривается безотносительно к строению мышления [16] и когда речь идет о знании как состоянии сознания, то связь знаний А — В берут в виде готовой и спрашивают: откуда она? Отсюда в рационализме, который отказывался выводить знание из отношения к чувственно данному объекту, возникает представление о «врожденности» знаний и интуитивизм. Объясняемая связь лишается характера нового знания: в каком-то виде она должна была «предсуществовать».
Посредством изоляции «связей идей» как связей отдельных и готовых элементов проблему нельзя решить еще и потому, что каждый из этих элементов — «отдельная идея» — фиксирован в познании, во-первых, и безотносительно к процессу выработки данного знания, во-вторых, другими средствами отражения — более простыми формами мышления или даже чувственностью, например. Поэтому эмпирический сенсуализм XVII–XVIII в. мог сводить выработку логического знания к чувственным образам и их ассоциациям.
Без вычленения активной деятельности мышления как таковой и фиксирования ее в особых понятиях проблема приобретает в эту эпоху антиномический характер: «знание возникает из воздействия предмета» (эмпиризм) — «знание не может возникать из предмета, но коренится в той или иной форме в мышлении как таковом» (рационализм). И ничего нельзя сделать для решения антиномии до тех пор, пока учение о методе и учение об общих законах предметов (онтология) лежат вне теории познания, а деятельность мышления понимается лишь как эмпирические правила поведения индивида (т. е. психологически).