В планах Ивана Крым был однозначно русским. Без вариантов. Создавать самому себе проблемы, а тем более — своим детям, Маляренко не хотел.
«Раскидаю всех поодиночке. Обрусеют со временем. Нормально»
— Ну что ж, господа. Прошу.
И Маляренко, широко и фальшиво улыбнувшись, радушным жестом пригласил всех потенциальных переселенцев в заброшенный и недостроенный сарай Лукина.
— Я не знаю, когда они придут. Но они придут. Это точно. Я не смогу разом вывезти всех — лодка слишком мала. Да и не хочу.
Франц пролаял перевод и народ испуганно зашушукался.
— Вывозить буду сначала женщин и детей. В два рейса. Так безопаснее.
— Гав-гав-гав!
«Блин! Франц ты… Гиммлер недоделанный!»
Немецкому инженеру не хватало трибуны, микрофона и аудитории с факелами и в униформе.
На лицах собравшихся появился страх и недоверие. Ваня нагло ухмыльнулся.
— А вы, мужчины, немного на меня поработаете!
— Ты?
— Вил. Пилот.
Маляренко заглянул в бумажку.
— Ага. Радиодело. Электроника.
— Да. Ещё я рыбак. Очень хороший рыбак, сэр.
— Угу.
— Моя жена — стюардесса. Она многое умеет. Нас хорошо готовили, сэр.
Маляренко оценивающе посмотрел на эту семью, которая решилась подойти первой. Женщина, державшая на руках малыша, выглядела очень даже ничего. За руку её держала Надя, которая честно пыталась что-то выдавить из себя по-русски.
— Хорошо. Очень хорошо.
— Вил. Будешь старшим группы. Получишь у меня ножовки по металлу и другие инструменты. Часть людей отправишь разбирать самолёты. Частью будете пилить здесь.
Иван показал на корабль.
— Трубы. Цепи. Тросы. Стёкла. Лампы. Провода. Всё, что сочтёшь нужным. Это будет ваше… приданое. Понял?
— Гав-гав-гав?
— Да, сэр!
Уильям сидел на песке пляжа и смотрел, как скрывается за горизонтом маленькая точка. На этой точке с неприятным названием trouble сейчас находилась Лили. И Хоуп. И ещё десять женщин и детей. Пилот вытащил из кармана тщательно сложенный листок. Письмо. Он должен отдать его людям Игоря, если Босс не успеет вернуться. У каждого из двадцати человек его команды имелся маленький кусочек грубо выделанной кожи, на котором стоял номер из списка.
Ivan сказал, что это билет на юг. С ним их не тронут.
Мужчина вздохнул, подошёл к оставленной русскими пластмассовой лодочке и принялся раздавать людям инструменты и указания. Дел было невпроворот.
Когда через две недели посёлок неожиданно оказался блокированным десятком разношёрстно одетых людей с автоматами, Вил не дрогнул. Игоря он не узнал, но понял — это пришли мстители. Всё, как и говорил Босс.
Армия.
Выправка и выучка у этих ребят была на высоте.
Вил громким криком собрал вокруг себя десяток мужчин из его бригады, что работала здесь, на разборе корабля и всех оставшихся в посёлке женщин и детей из их группы. Усадив их плотной кучей под навесом от солнца и подняв повыше над головой письмо, лётчик смело вышел к вооружённым незнакомцам.
— Коммандер? Коммандер?
Ближайший к нему боец опустил автомат, и вдруг резко повернувшись, от души приложил Вила прикладом в живот.
Люди под навесом дружно охнули.
Канадец рухнул как подкошенный. Дышать не получалось. Никак. Чувствуя, как по лицу ручьём льют слёзы, корчившийся в пыли человек снова поднял письмо и кое-как выдавил.
— Ivan.
Солдат повесил автомат себе на плечо, забрал письмо и с интересом прочёл на конверте.
«Спиридонову от Маляренко»
— Хм. Серёг. Это — тебе. Хм. Почта.
Войтенко задумчиво проводил взглядом уходящую в пустыню пятёрку Лукина и подвывающих от страха арабов и отвернулся.
— Чего там?
Спиридонов передал письмо командиру.
— Ничего. Наш пострел — везде поспел. Очень просит ЕГО…
Сергей с силой выделил это слово.
… ЕГО людей не трогать. А заодно и ЕГО вещи.
Войтенко посмотрел на аккуратно складированные у корабля штабеля металлических труб. На мотки проводов и тросов. На упакованные сети и сложенные стёкла. На четыре здоровенных электромотора и пяток набитых различным барахлом железных бочек.
«Э-эх!»
В принципе всё это можно было бы и забрать.
Хотя… кораблик их всё это не увезёт. А сейчас самое главное — это люди. Вещи… Ну что ж… Да и вообще — ссориться с Иваном не было никакого смысла. Делить им было нечего. Он хоть и далеко и сам по себе, но всё же свой. Русский. Пусть не закадычный друг, но и не враг. Одно слово — свой.
«Бля!»
Потом Станислав снова посмотрел на штабеля дефицитнейших вещей — жаба давила не на шутку. Скрипнул зубами и громко нецензурно выругался.
— Да пусть этот хмырь подавится!
Спиридонов едва заметно ухмыльнулся и вернул письмо со своими, как попало накаляканными комментариями канадцу.
— Валите. Вас и ваших женщин не тронут.
Всего через три дня после того, как посёлок подвергся налёту ДРУГИХ русских, в обезлюдевшее поселение снова пришла чёрная лодка. Следом, на привязи она тащила когда-то угнанный отсюда трофей. «Приданого» было до чёрта.
Глава 3
В которой Иван вскрывает карты, давит в зародыше бунт и становится дважды папой
Всякий раз когда по тем или иным делам Ивана заносило в Бахчисарай, он не переставал поражаться. В этом городке постоянно появлялось что-то такое, что искренне удивляло Маляренко. То каменные стены. То сторожевая вышка. То мощёная улица и фонтанчик на центральной, возле «Кремля», площади.
«Интересно, что будет на этот раз?»
Маляренко задумал смотаться в гости. Поговорить. Тане оставалось ходить ещё четыре недели минимум и Иван решился.
«Съезжу»
О своей стратегической цели Маляренко не забывал ни на секунду. Однажды он уже сделал первый шаг, рассказав обо всём Спиридонову и теперь глупо было бы останавливаться. Надо было идти дальше.
«Путь в тысячу ли начинается с первого шага. Точно»
Велосипеды были уже не по чину и Лом-Али Гуссейнов заложил парадный выезд в четыре брички. Две из которых стояли на автомобильных и мотоциклетных колёсах. Каждый «экипаж» тащила пара осликов. Медленно, зато верно. И педали крутить было не нужно. Выехали большой толпой. Сам Иван, Олег, только вчера вернувшийся с последними женщинами с севера, и вся остальная «верхушка» Севастополя.
— Олег. Иди сюда.
Ваня выразительно посмотрел на Толика. Разомни, мол, ноги. Тот понятливо кивнул и, передав Хозяину вожжи, спрыгнул с тележки, а его место занял Степанов.
Тележка жалобно затрещала, а ослики немного сбавили ход.
— Чего там? Рассказывай.
В суматохе вчерашней вечерней встречи поговорить они так толком и не успели.
— Эти приходили.
— Спиридонов?
— Да. Народ оттуда весь угнали. Арабов порезали. Отвели в степь, подальше. Порезали и бросили. Я смотрел сам. Похоже, кожу с них сняли, а потом там ещё живых и бросили.
Маляренко делано поцокал языком.
— Ишь ты. Прям звери какие то! А наши?
— Нашу бригаду не тронули. И всё что они открутили — тоже. Тебе письмо передали.
Ваня развернул замызганный листок. На обороте его письма корявым почерком было написано «Всё в силе. Жду весной. Сергей».
«Всё в силе…»
«Всё в силе…»
Взгляд шефа ушёл за горизонт, а на лицо снова наползла та самая «мёртвая» улыбка. Олега пробил озноб — он не видел такого уже очень давно. Босс мотнул головой и встряхнулся.
— Дальше что?
Степанов крякнул и продолжил.
— Итого: женщин — двадцать две, детей…
Начинало темнеть, а караван не прошёл и половины пятидесятикилометрового пути. На уже привычной стоянке, перед подъёмом на перевал, там где частенько ночевали путники, был устроен небольшой лагерь с плетёным забором. И ещё, к превеликому счастью, там имелся маленький родничок с чистой и холодной питьевой водой.