— При чем здесь бог?! Ты же знаешь, почему у нас нет детей, — легким укором вывела из раздумий жена.
Их разговор неожиданно зашел в неприятное для обоих русло. И сейчас невольно каждый вспомнил о том, что давно хотел забыть.
Свету в десятом классе изнасиловал маньяк. Ему дали десять лет, а она, опозоренная и перенесшая настоящий стресс, вынуждена была лечь на операционный стол, чтобы прервать нежелательную беременность. Именно во время чистки и занесли ей врачи какую-то инфекцию, от которой она долго лечилась. Такое не могло пройти бесследно и не сказаться на здоровье.
Виктор об этом узнал уже после свадьбы. Света сама же и рассказала ему в истерическом припадке, случившемся с ней после второй внематочной беременности. Он тогда, как мог, успокоил жену, которую по-прежнему очень любил, нежно обнял за плечи.
— Не знаю, как тебе объяснить. Я много думал в том числе и здесь, о всем произошедшем с нами. Может, это, конечно, роковое стечение обстоятельств нелепая случайность, на которые не стоит даже обращать внимания. Но что-то подсказывает мне, что это послание, знак свыше за все прегрешения молодости Чувствую, что за Афган нести мне крест до конца дней своих. В колонии и вне ее.
Жена вечером уехала. На душе у обоих остался тяжелый осадок от встречи. Виктор пожалел о том что затеяли они этот нелепый разговор. Но он возник сам собой, против их желания. И так, видимо, будет еще не раз.
В Забайкальском военном округе капитан Колесников без какого-либо продвижения просидел на роте почти пять лет. Его боевой опыт оказался никому не нужным. «Воевал в Афгане? Молодец! Сколько денег скопил, на „Жигули“, небось, хватило? И что, „Шарпы“ и „Панасоники“ в военторге свободно продавались? А правда, что наши женщины передком, как стахановки, неплохо подрабатывали у своих и афганцев?» — вот обычный «джентльменский» набор вопросов. Хотя офицеров, как профессионалов военного дела, должно интересовать совсем другое. Например, тактика боевых действий подразделения в горах, способы получения разведданных, местные традиции. Когда он стал практиковать в роте попутные физические тренировки, неплановые марш-броски с полной выкладкой, а на стрельбище требовал экономить боеприпасы, которых никто не считал, на Колесникова стали глядеть как на чудака. «Витя, брось в воинушку играть, ты уже не в Афгане, зачем тебе с солдатами по полигону носиться? Для этого есть сержанты» — говорили ему с недоумением коллеги-ротные. Многие из них давно уже «забили болт» на службу и попросту отбывали номер. Пьянство считалось чуть ли не гусарской доблестью. Объявленная на самом верху борьба с ним в забайкальской глуши была быстро проиграна. Поняв, что ничего не изменит, мало-помалу втянулся было в эти почти ритуальные офицерские «пирушки» и Виктор. И если бы не жена, скорее всего, спился бы, как некоторые седые капитаны, давно потерявшие перспективу и интерес к службе.
Почти в таком же положении оказался и беспартийный Колесников. Одно время он хотел восстановиться в партии, так как считал, что его исключили несправедливо. Но с каждым годом, когда авторитет самой КПСС таял на глазах, когда становились известны новые скандальные подробности жизни генсеков и местных вождей, больше заботившихся о своем благе, чем о народе, прежнее желание пропало. Наоборот, он даже почувствовал некоторое удовлетворение от своего беспартийного статуса. Так что ничуть не сожалел о крушении «руководящей и направляющей силы». А вот неожиданный распад супердержавы, обладавшей колоссальной ядерной мощью, и ее Вооруженных Сил, которым верой и правдой служил, воспринял как личную трагедию. Такое было горькое ощущение, словно родной и очень близкий человек умер в семье. Стало ясно, что надо увольняться из армии, и уезжать из сурового Забайкалья домой, в ставшую суверенной Беларусь.