Ира слушала старшую подругу, не перебивая, в чем-то даже восхищаясь ею, а где-то внутренне протестуя. Ей только не нравился этот грубоватый разговор об интиме, зачем-то затеянный Зоей, мало интересовали досужие сплетни о том, с кем спит комдив и что у начальника штаба новая пассия… Казалось, не было в гарнизоне офицера, о котором ничего бы не знала словоохотливая повариха. Из ее рассказов получалось, что все мужики, независимо от звания и должности, настоящие кобели, у которых только одно на уме: уложить женщину в койку. А добившись своего, они быстро забывают о красивых обещаниях вечной любви и по сторонам зыркают, как изголодавшиеся хищники, высматривают новую добычу. И эта гонка за удачей ради удовлетворения основного природного инстинкта у многих затягивается на десятилетия, а то и на целую жизнь.
Вдоволь наслушавшись Зойкиных советов, Ире, столько пережившей за этот суматошный день, показалось, что она проваливается в какую-то бездонную яму. Ее, смертельно уставшую, быстро сморил сон.
— Ты зачем, неверная, осквернила своим присутствием нашу землю? Кто звал тебя сюда?
Ира увидела перед собой пылавшее ненавистью, перекосившееся от злости, помеченное шрамом лицо главаря банды, которое налилось кровью, а острый, словно кинжал, взгляд пронзил ее до мозга костей.
— Если будешь молчать, мы, как барашка, зарежем и зажарим на огне твое сочное молодое мясо. Отвечай же!
Она едва успела уклониться от наповал разящего удара и, закричав в страхе, проснулась.
В комнате никого не было. За окном — непроглядная темень. Зоя, наверное, заночевала у одного из своих кавалеров. Свернувшись калачиком и натянув на себя простыню, гоня прочь дурное привидение, Ира вновь сомкнула веки. Но сон куда-то испарился.
А тут еще за стенкой послышался скрип кровати, продолжавшийся минут десять, затем ее слух уловил чьи-то приглушенные стоны, голоса — мужской и женский. Так вместе с соседями и не смогла уже уснуть, тем более что за окном уже светлело.
— Проходите, Ирина… э… э…
— Сергеевна.
Начальник политотдела дивизии, решивший лично побеседовать с новой медсестрой агитотряда, был сама любезность. Стройный, поджарый подполковник лет сорока чем-то напоминал Алена Делона, по которому сходили с ума не только французские поклонницы великого актерского таланта, но и советские женщины. Начпо, похоже, любил в дружеской, неторопливой беседе, по только ему одному известной психологической методике узнавать людей. А еще подполковник Сазонов получал, видимо, истинное удовольствие от инструктирования подчиненных — военных и гражданских.
— Вы не просто медсестра, а в какой-то мере еще и политический работник, так как служить будете на передовой невидимого фронта, — объясняя, напустил он высокопарного туману. — Ведь подчас вооруженные до зубов батальоны не могут добиться того, что способен сделать один агитационно-пропагандистский отряд. Я вам не буду сейчас рассказывать о его штатном расписании, специфике работы, сами скоро узнаете. Кстати, через десять минут ко мне на доклад прибудет командир агитотряда майор Михайленко. Посидите, внимательно послушайте, а потом я вас представлю командиру.
Вскоре в дверь постучали, и на пороге кабинета появился высокий, худощавый мужчина лет тридцати.
— Проходите, Анатолий Иванович, и давайте сразу к делу. Что у нас там с клубной машиной? — спросил начпо.
— Стуканул движок, товарищ подполковник. Я в техническую службу уже сделал заявку, но, боюсь, до нас очередь дойдет не скоро.
— Я позвоню, потороплю их. Что наш рафик Сулейман сообщает? Может, есть смысл агитотряду вновь поработать в кишлаках его уезда? Взять с собой побольше муки, риса, сахара, чтобы получилось солидно и красиво. Надо показать афганцам, что «шурави» не мелочатся, когда речь идет о помощи друзьям. Тем самым мы поддержим Сулеймана как представителя центральной власти, председателя местного комитета НДПА (Народно-демократической партии Афганистана. — Авт.). Нам крайне важно, чтобы за ним, а не за муллой, пошли люди. Ну и квалифицированное медицинское обслуживание населения провести само собой… Кстати, знакомьтесь: Ирина Сергеевна — новый медицинский и политический(!), — начпо сделал акцент на этом слове, устремив вверх указательный палец, — работник. Прошу любить и жаловать.