Машина, пыхтя, взобралась на гору. Приближались сумерки. У въезда в поселение стоял бульдозер, и возле него толпилось несколько всадников. Йони вышел и увидел строение, составленное из большой палатки и каравана, которое было синагогой.
— Пойдемте, — предложил он своим спутникам, которые переминались с ноги на ногу рядом с автомобилем, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
Рядом с синагогой расположился палаточный лагерь. Его жильцы устраивались на ночь. В нескольких домах, стоящих неподалеку, горел свет. Йони оглядел свою свиту, подумал и предложил всем двинуться по направлению к одному из домов.
Двери были раскрыты. Они постучались для порядка и вошли.
В гостиной стоял стол, длинный, раздвинутый до максимума своих возможностей. За ним сидело много людей – молодые мужчины в вязанных кипах и женщины в шляпках. Они пили минеральную воду, закусывали сухим печеньем и совещались. На столе лежало множество бумаг – это были, судя по всему, какие-то договора, соглашения и списки.
Йони, не долго думая – ему сейчас было не до церемоний – взял в руки список, который одна из женщин, сидящих за столом, сразу же потянула из его рук и забрала себе.
— Что это за список? – спросил Йони.
— Это список будущих жильцов поселения, в которое мы собираемся превратить этот форпост, с Божьей помощью, — ответила женщина.
Только сейчас Йони заметил, что они своим вторжением нарушили некое происходившее здесь действо. Все смотрели в данный момент на них, но он отметил в сознании, что, когда они вошли, все взоры были устремлены на молодую пару, сидящую несколько обособлено во главе стола.
— Это что, заседание приемной комиссии? – догадался мальчик.
— Да, и вы нам помешали, — недовольным тоном ответила ему та же женщина.
— Простите, пожалуйста, мы только что приехали и ничего не знали. Это здорово, что вы проводите заседание приемной комиссии именно сейчас!
— Ну да, конечно же, именно сейчас, когда они пришли нас выселять! У них ничего не получится, видите, мы разговариваем с этой семьей, а за дверью стоит большая очередь кандидатов. Мы здесь останемся, им нас не сдвинуть.
— Еще раз простите, что мы вам помешали, мы, правда, не знали, что здесь происходит. Просто я привез своих друзей – у них пока что нет опыта борьбы за форпосты, и я подумал, что им будет уютнее и спокойнее, если их кто-то пока что позовет в гости и поговорит с ними.
— Ничего, — вмешался Моше Коэн. – Мы подождем снаружи, не страшно. Мы здесь уже освоились, не волнуйся, — обратился он к Йони.
Затем отец Илана, как показалось мальчику, на что-то решился. Во всяком случае, он явно проглотил ком в горле. Его голос, когда он обратился к женщине за столом, прозвучал глухо, было видно, что он очень волнуется:
— Я прошу вас, если можно, включить нас в ваш список кандидатов в поселение. Мы, конечно, подождем в очереди снаружи, и войдем, когда вы нас позовете.
Йони увидел, что Моше, произнося эти слова, взял за руку свою жену, и понял, насколько трудно тому было это сказать. Он вспомнил рассказ Илана о том, что у их семьи уже был отрицательный опыт – однажды, много лет назад, их не приняли в одно из поселений.
Хуже всего было то, что в комнате установилась тишина. Нехорошая тишина. Сидящие за столом недоуменно изучали стоявшую перед ними семью, которая состояла из немолодых родителей и двух парней, явно сефардов, явно нерелигиозных, необразованных, жителей городских кварталов бедноты.
Тишина длилась. В это время снаружи раздался крик: «Они приближаются!» За столом все зашевелились, кто-то встал, но женщина, которая вела переговоры, сделала властный знак рукой и произнесла:
— Не двигайтесь с места. В конце концов, мы не собираемся драться. Наше дело – провести заседание приемной комиссии.
Снова установилась тишина, нарушаемая теперь шумом снаружи. Там готовилась битва. И Йони почему-то казалось, что сигнал к началу атаки даст сейчас эта председательница комиссии.
Так и произошло.
— Я не думаю, что вам подойдет жизнь в нашем поселении, — несколько фальшивым тоном произнесла она, обращаясь к семье Коэн.
И ровно в этот момент все услышали приближающийся топот лошадей.
Вопрос о полномочиях
Всадники промчались по всей вершине холма и рассеялись по нему. Возник и никуда не исчезал, не умолкая почти ни на миг, голос в мегафоне:
— Всем покинуть помещения и освободить территорию! Всем покинуть помещения…
— Мы не двинемся с места! – обратилась к присутствующим председательница приемной комиссии.
Йони смотрел на Моше. Только на Моше. Тот оглядел свое семейство, глубоко – очень глубоко – вздохнул и шагнул к выходу, потянув за собой за руку жену. Рон и Илан сделали шаг вслед за ним.
Йони в отчаянии оглянулся на командовавшую здесь женщину. Она, казалось, в нетерпении ждала, когда уже эти неуместные здесь люди уйдут и дадут ей возможность без помех продолжить ее борьбу. Призыв «не двигаться с места» к ним, конечно же, не относился.
— Илан, — в отчаянии произнес Йони, пытаясь оттянуть друга за рукав от двери, — ты ведь понимаешь, что она здесь не главная?
Семья Коэн не смогла покинуть помещение, поскольку столкнулась в дверях с целой толпой новых гостей. Толпа состояла из двух женщин и полутора десятков странно одетых юношей.
— Мама! – воскликнул Йони, увидев Женю и от отчаяния даже не удивившись, – тут такое происходит! Они говорят, что они – приемная комиссия. И они не хотят принимать моего друга.
— Ах, вот как! – Женя уже видела снаружи множество всадников, она пришла прикрывать грудью своих детей и была на взводе. Ей достаточно было сейчас совсем маленькой искры, чтобы завестись. – Ах, вот как! Я не знаю, о каком друге говорит мой сын, но, может быть, вам пригожусь я? Может быть, вы меня примете? Кстати, куда идет прием? Не в это ли поселение, от которого через пятнадцать минут останутся рожки да ножки – вы не в курсе, что там стоит бульдозер?
Женя почти кричала. Попав из огня да в полымя, все еще чувствуя себя ответственной за пятнадцать мальчиков, волей судьбы оказавшихся под ее крылом, она была очень зла. Очень зла на тех, кто собирался встать на пути ее сыновей.
— Так подойду я вам? – продолжала она срывающимся голосом. – Я, мать-одиночка, старше сорока, репатриантка из России. Что, не совсем ваш контингент? Йони, почему они не приняли твоего друга?
Вместо Йони ей ответил сам Илан Коэн. Ответил не только ей, но и всем присутствующим. Возможности его глотки были достаточно велики, и его услышали все.
— Меня не приняли, потому что я не похож на тех, кто сидит за этим столом. Но вы еще не все обо мне знаете. Я – бывший полицейский. Я вытаскивал вас из синагоги в Неве-Дкалим! – произнес он, и в помещении воцарилась тишина. Почему-то так же тихо стало и за окнами.
— Ну, так… — протянула было председательница, но Илан еще не закончил свою речь.
— Десять лет назад мои родители проходили приемную комиссию в одно из поселений Самарии. Нас не приняли. Мы остались жить в городе. Когда пришло время выбирать профессию, я не увидел никаких препятствий к тому, чтобы стать полицейским.
— Ну, парень, это же не страшно, среди поселенцев тоже некоторые работают полицейскими, — тихо произнес один из мужчин.
— Дело обстояло гораздо хуже. Я не видел никаких препятствий к тому, чтобы выгнать вас из той синагоги.
— Пойдем, сынок, — произнес Моше и потянул Илана за руку к выходу.
Женя встала в дверях.
— Что вы делаете? Вы не понимаете, что от вас зависит судьба этого форпоста? Вы останетесь здесь. И мы тоже. Нас с вами уже приняли, вы понимаете? Или нас приняли, или это поселение исчезнет, так же как и другие. Мы сейчас же, немедленно переизберем эту комиссию…
Моше чуть отступил, но упрямо произнес:
— Отойдите, пожалуйста, от двери. Пустите нас.