- Но ведь это… - неуверенно начал кто-то в зале.
- Ван Гог! - очень громко, как будто он сделал неожиданное и важное открытие, сказал Мишель Салоп.
В полумраке зала люди задвигались и зашумели. С экрана не сходило изображение знаменитой картины Винсента Ван Гога, когда-то написанной во французском городе Арле. Потом свет померк, и тут же появилось изображение другой картины.
Стол с письмом, книгой, подсвечником, трубкой и тарелкой с луком.
С третьей картиной - за зеленым столом с двумя желтыми книгами, подперев щеку рукой, сидела женщина с усталым, скорбным и добрым лицом - в зале зазвучала музыка.
Нежная музыка, казавшаяся невесомой, прозрачной, воздушной…
- Моцарт, - недоуменно сказал кто-то в темноте.
- А картины Ван Гога из музея в Оттерло, - неожиданно резко сказал Рене ван дер Киркхоф. - Что мы смотрим?
Новая картина: крупные, даже кажущиеся грубыми мазки, из которых складывается странное небо, дерево, разделившее небо на две половины, похоже, что в каждой свое собственное солнце, дорога, две фигуры на переднем плане и повозка-одноколка вдали.
- Оттерло, - недоуменно повторил голландец, и изображение сменилось.
Лампа под потолком едва освещает каморку, в которой сидят за столом пять человек; женщина слева застыла, чуть наклонив над чашкой чайник… Потом на экране появилась пожилая женщина с метлой, в деревянных башмаках, отбрасывающая черную тень на желто-зеленую стену… Нежная, трепещущая мелодия не обрывалась; казалось, что она растворяет стены темного зала, открывает глазам и сердцу что-то такое, чего не видишь повседневно, обычно…
Еще одна картина. Коричневые тона - здание и над ним крылья мельницы.
- Мулен де ля Галетт, - растерянно прокомментировал Салоп. Монмартр…
- Что это? И… почему? - резко спросил кто-то невидимый в темноте, и в этот же момент изображение погасло, и музыка оборвалась.
Еще несколько минут все как зачарованные продолжали смотреть на пустой экран. Потом в зале зажегся свет, и в первом ряду поднялся Председатель экстренной международной научной Комиссии.
- К сожалению, пока можно было посмотреть только вот это. ЭВМ продолжает трансформировать информацию в звуковой и изобразительный ряд, все это мы будем смотреть кусками.
В зале теперь снова была напряженная, наэлектризованная тишина. Академик Донкин помолчал, оглядывая собравшихся в зале - три десятка человек, первыми узнавших, что принес из космоса ярко-желтый шар. Кашлянул, чуть отпустил узел галстука, безукоризненного, как всегда.
- Думаю, нет необходимости говорить о том, что я поражен не меньше любого из вас, - произнес академик с каким-то видимым усилием. Объяснений тому, что происходит, у меня нет.
Он помолчал.
- Но могу объяснить… не все из собравшихся это знают, только члены Комиссии и те, что непосредственно работают с ЭВМ… могу объяснить найденный наконец принцип зашифровки информации и ход расшифровки.
Он еще немного отпустил узел галстука, потом машинально вдруг сделал такое движение, словно собирался сорвать его с шеи, но рука тут же отдернулась. И тогда Кирилл понял, какая безмерная усталость, должно быть, давит сейчас на плечи этого человека, которого он всегда знал одним и тем же - ровным, спокойным, готовым работать, если надо, в любое время суток и вроде бы просто не умеющим уставать.
22 августа. 14 часов 00 минут - 16 часов 21 минута
Итак… Информация, принесенная из Вселенной и расшифрованная электронным мозгом, содержит изображение картин Ван Гога и запись музыки Моцарта… Но как это могло случиться? Почему? Может быть, ошибся непогрешимый электронный мозг? Но только почему его ошибка привела именно к такому невозможному, невероятному результату?..
В погруженном во мрак зале снова была напряженная, звенящая тишина. Около семи часов три десятка людей, первыми на Земле узнавших содержание Посылки, провели в нервном, нетерпеливом ожидании. Неожиданность оказалась непомерной, ошеломляющей. И вот сейчас… Что дальше?
Тишину разорвал аккорд, особенно резко прозвучавший в темноте. Аккорд был похож на удар: мощный многоголосый звук струнной группы, на фоне которого, как бы в тени, прозвучали голоса нескольких духовых инструментов.
Короткая пауза, слушателям как бы давалась возможность прийти в себя после неожиданного первого удара. Затем один за другим зазвучали другие аккорды, казалось бы, поначалу нестройные, даже какие-то неустойчивые, но словно бы окружающие исподволь проявляющуюся первую отчетливую музыкальную фразу. Ведущая тема крепла, обретала силу, стремилась к определенности, законченности.